Unknown - 7f4e8b64-5b06-4464-8069-7c0694bf4f77 out

— А вообще он жуткий человек, ваш Том, — сказала вдруг Джейн. — Даже когда улыбается. Или особенно, когда улыбается.

— Чем он, интересно, тебе не угодил?

— Он уводит людей за собой. Как Питер Пэн, о котором он рассказывал, когда я пришла. Ты слышал эту историю?

— Давно. На первом или втором курсе. Том тогда рассказывал нам много магловских сказок... А что?

— Я тебе напомню в общих чертах. Питер Пэн — это такой мальчик, который живет с феями на острове Нигде-и-никогда. Он прилетает к детям через окно и забирает их на свой остров. А Том очень похож на него — если судить по пересказу, конечно. У него даже когда-то был серебряный наперсток. По крайней мере, он так говорит.

— Я совсем запутался... Кто говорит?

— Том.

— А при чем здесь наперсток?!

— Да ни при чем, конечно. Так вот, когда мальчики и девочки, которые жили с Питером Пэном на острове, вырастали, он терял к ним интерес и больше не прилетал. Зато потом возвращался за их детьми. А потом — за детьми их детей...

— И что?

— Риддл поступает, как Питер Пэн. Он уводит тех, кто ему нравится, в мир, которого нет. А когда его друзья постареют и станут скучными, он отберет у них детей... Ты не боишься?

Я потер глаза.

— Слушай, во-первых, это просто сказка, не надо так серьезно к ней относиться. Во-вторых, почему я должен бояться за детей, которых у меня нет и, может, никогда не будет? В-третьих, Том вырос вовсе не с феями, а в обычном магловском приюте, и никого никуда не сманивает, и...

Она посмотрела на меня очень внимательно, без улыбки.

— Хорошо, если так. Но, скажем, ваши первокурсники уже готовы пойти за ним куда угодно — ты не заметил? Том ведь отлично умеет придумывать игры, одна другой интереснее. И рассказывать сказки — иногда забавные, иногда очень страшные...

С меня было довольно. Я совсем перестал понимать, о чем мы говорим, а безумия в жизни у меня и так хватало.

По счастью, долгий опыт общения с Томом научил меня, что делать в таких случаях. Я порылся в кармане мантии и вытащил леденец. Он был полурастаявший от жары и прилип к обертке, но ничего другого все равно не было. Я протянул его Джейн:

— Вот, возьми. Съешь конфетку.

В это мгновение в камине вспыхнуло зеленое пламя, и на коврик перед ним спланировала скрученная в трубку записка. Кто-то подобрал ее и попытался передать Риддлу, но Яксли ловко перехватила листок и, соскочив с кресла, принялась дразнить Тома:

— Письмо! От кого бы это, интересно? А что мне будет за то, что я его отдам?

— Я тебя поцелую, — нетерпеливо сказал Том. — Давай сюда.

Лорин с готовностью наклонилась, и Том чмокнул ее в щеку. Потом развернул записку, быстро пробежал ее глазами и поднялся. Лорин обиженно надулась, но Том уже забыл о ее существовании.

— Извини, — сказал я Джейн и стал пробираться к двери.

Том стоял на пороге, держа в руках записку.

— Это от директора. Он хочет меня видеть, так что аврору придется меня выпустить...

Он запнулся. Розье, подошедший с другой стороны, смотрел на него молча и строго.

Потом спросил:

— Когда ты вернешься?

— В любом случае до полуночи, — ответил Том, подумав.

Больше говорить было нечего, да и незачем. Если ему удастся то, что он затеял, — что бы это ни было, — то все будет хорошо. Если нет, то, по крайней мере, завтра можно будет не сдавать астрономию...

Том, видимо, услышал эту мысль, потому что вдруг улыбнулся.

— Да, вот именно. Ну все, пока.

Дверь с легким шорохом отъехала в сторону. Слышно было, как Том снаружи объясняется с аврором. Потом дверь закрылась.

Он ушел.

Глава 38

Том действительно вернулся к полуночи — где-то без пяти двенадцать, когда мы уже устали его ждать и окончательно решили, что все плохо. Он пришел очень уставший, не стал с нами разговаривать, даже шепотом — впрочем, правильно, потому что в пустой гостиной прослушка могла среагировать и на шепот. Так что Том просто нацарапал на клочке пергамента: "Все в порядке", ушел в спальню, кое-как переоделся в пижаму и улегся спать.

У меня будто камень с души свалился, хоть я и понимал, что радоваться рано. "Все в порядке" могло означать что угодно. Но делать было нечего — все равно узнать подробности прямо сейчас было невозможно. Ничего не оставалось, как тоже укладываться. Завтра, все завтра...

Наутро я с трудом смог открыть глаза и обнаружил, что будильник надрывается уже целую вечность. Он так орал: "Пора вставать, лентяи!", что даже охрип и временами останавливался, чтобы откашляться. Эйвери и Розье еще сонно ворочались, один только Блэк уже поднялся и теперь ходил по комнате, расталкивая остальных. Том, как ни странно, все еще спал, хотя обычно поднимался раньше всех — он ведь и во сне продолжал слышать наши мысли, так что достаточно было кому-то открыть глаза, чтобы Том подскочил, как от удара хлыстом. Но сейчас он лежал, словно мертвый, только глаза под веками быстро-быстро двигались и ресницы вздрагивали — должно быть, ему что-то снилось.