Unknown - ee6d13d2-f916-48f5-9385-7b5907e56738 out

Потом всем пришлось встать и поднять бокалы в память Миртл Фиппс. Однако на этом выступление Дамблдора не закончилось. Теперь он перешел к награждению и, взяв с преподавательского стола огромный кубок факультетов, объявил, что в этом году его выиграл Слизерин. С легким шорохом под потолком развернулись зеленые с серебром слизеринские флаги. Тому как старосте пришлось выйти на возвышение и принять кубок из рук Дамблдора. Я не представлял тогда — но представляю сейчас, — каких сил ему стоило идти под гром аплодисментов, держа спину прямо и улыбаясь, а потом еще пожимать Дамблдору руку, хотя легче было бы, наверное, выдержать испытание раскаленным железом.

Однако и это было еще не все — заместитель директора объявил, что Тому лично вручается награда за "особые заслуги перед школой", не уточняя, что это за заслуги. Я посмотрел в сторону возвышения. На какой-то миг взгляды Тома и Дамблдора встретились, и по привычке художника я запомнил выражение их лиц, так что мог бы нарисовать его годы спустя.

"Я сломаю тебя", — предупреждал спокойный взгляд Дамблдора.

"Сдохни", — отвечал взгляд Тома.

Вернувшись на свое место, Том отдал кубок факультетской квиддичной команде, а золотую медаль за заслуги просто швырнул на стол. Розье посмотрел на него обеспокоенно, но Том лишь пожал плечами:

— "Дело сделано", — сказал слепой"[15]...

— Что это значит?

— Ничего. Отрывок из магловской книжки. Не обращай внимания.

Позже вечером я спросил его, что это за книжка и что означала цитата. Том недоуменно посмотрел на меня и сказал, что не помнит такой.

На следующий день поезд увез нас в Лондон. Том с нами не поехал, он договорился с Диппетом, что останется на лето в школе. Перед отправлением экспресса я видел Минерву — она стояла у вагона, вглядываясь в дорожку через лес, ведущую к Хогвартсу, словно еще надеялась, что Том придет. Волосы у нее были уложены небрежно, глаза покраснели и опухли. Мне очень хотелось подойти к ней, но я не решился.

Наверное, я был тогда слишком молод. Будь мне лет на двадцать больше, я бы не просто подошел, а насильно заставил ее вернуться в школу — пока еще можно было примириться и все исправить. Но, к сожалению, на тот момент рядом с Минни и Томом не оказалось взрослого, который сумел бы подтолкнуть их друг к другу. А те, кто был, либо ничего не знали, либо оказались слишком равнодушны, либо намеренно старались развести их в стороны. Я думаю, что взрослые, как правило, вообще не в состоянии оценить юношескую любовь, потому что история собственных разочарований порождает в них цинизм и опустошенность. "Не привязывайся, — гласит их принцип, — не люби, не рискуй собственным душевным спокойствием ради чувств, потому что взамен получишь только прах и тлен". Подростки же, в свою очередь, не умеют ценить любовь. Жизнь кажется им бесконечной, будущее — прекрасным, хотя и туманным, и поэтому они с легкостью сжигают мосты и рвут отношения при первой же ссоре — потому что еще не знают, что такое настоящие потери и как бессмысленны все обиды перед лицом вечной разлуки.

***

В тот день я попал домой совсем поздно, потому что к общественному камину на платформе 9 и ¾ стояла длинная очередь. Торнхолл встретил меня запахом пирога и свежей мастики для полов — мама постаралась к моему возвращению. Отоспавшись и отъевшись, следующим вечером я отправился в игорный клуб, сказав маме, что, как и прежде, буду работать ночным сторожем на фабрике метел. К тому времени она уже не очень верила в эту сказку, но на все расспросы я отшучивался или уходил от ответа, так что мама так ничего и не добилась.

В клубе ничего не изменилось — все те же лампы под зелеными абажурами, столы, покрытые сукном, постукивание шарика рулетки. А вот игроки были почти все новые и незнакомые. Мне было страшновато туда возвращаться, хотя я твердо знал, что Бобби Крэйна больше не увижу. Однако прошла одна ночь, вторая — никто мною не интересовался. Лишь через неделю ко мне подошел высокий мускулистый волшебник — как выяснилось, его звали Пол Родс, и он был новым "покровителем" клуба. Мы с ним легко поладили, сговорились на двадцати галлеонах в месяц за защиту и возможность беспрепятственно появляться в Ночном переулке, и в дальнейшем я встречал Родса только раз в месяц, в дни выплат.

Игра тем летом шла довольно ровно, хотя и не слишком прибыльно — мой капитал ни разу не опускался ниже мною самим установленного предела в пятьдесят галлеонов. Но и повышался он медленно. Если удавалось выиграть две-три сотни за ночь, они уходили на следующей игре. К середине июля у меня было отложено всего около пятидесяти галлеонов чистой прибыли, да и те могли понадобиться в любой момент, если бы я проигрался.