Unknown - ee6d13d2-f916-48f5-9385-7b5907e56738 out

Я сказал, что прикончу его, если он еще раз произнесет при мне "Дамблдор". На сегодня я был сыт интригами по горло.

На факультете было слишком душно, и мы ушли курить на улицу перед главным входом, пользуясь тем, что учителей нигде не было видно. Правда, там нас застукал Прингл, но, вспомнив про чаевые, сделал вид, что не замечает сигарет. Ситуация была в высшей степени неловкая — и курить как-то неудобно, и потушить жалко. Наконец Прингл сам нас выручил. Он долго мялся, потом спросил:

— А еще одной не найдется? Денек трудный выдался...

Розье мгновенно протянул ему сигарету.

— Спасибо, — Прингл аккуратно взял ее большими корявыми пальцами. — Вы это, парни... пойдемте-ка за угол, а то, неровен час, увидит кто...

Я подумал, что безумный день и заканчивается безумно. Школьный смотритель, который нещадно лупил учеников тростью, поймав на курении, теперь, как ни в чем не бывало, затягивался с нами сигареткой. Но думать еще и об этом сил не было. Уже близились сумерки; заходящее солнце слепило глаза, от наших ног тянулись по траве длинные тени. После дождя под стеной образовались лужи, по которым временами пробегала легкая рябь. От леса пахло свежестью и мокрой травой. С наслаждением вдыхая дым, Прингл вдруг вздохнул и сказал задумчиво:

— Дождь в июне, оно для овса хорошо...

Наверное, в нем проснулись детские воспоминания, из тех времен, когда он еще совсем маленьким жил на ферме своего деда где-то в средних графствах.

Я ничего не понимал в сельском хозяйстве, но молчать было невежливо. Так что я посмотрел на тонкую синюю струйку дыма, на потемневший от влаги гравий и примятую дождем траву, потом поежился от вечернего холодка и ответил:

— Да. Овес в этом году будет, что надо.

Глава 41

На следующий день Том выглядел невыспавшимся и хмурым. Видимо, он все-таки надеялся, что Минерва придет извиняться, так что прождал ее в своей подсобке весь вечер и всю ночь — вдруг она будет стучать, а он не услышит? Но Минни не появилась. Собственно, ее весь день не было видно — должно быть, не хотела встречаться с Томом. Ее однокурсницы, похоже, знали о случившемся, потому что бросали на Тома странные взгляды. В обед к нему подошел Аластор Моуди и попытался "поговорить по душам" — мол, не знаю, что у вас там произошло, но Минни плачет и... Том ответил ему резко и грубо. В переводе на литературный английский его фраза означала, что случившееся — личное их с Минервой дело, и никому другому он не советует в него лезть.

Я думаю, что Минерва все-таки не рискнула назвать кому-либо истинную причину разрыва, чтобы не выдать Тома. Но очевидно было, что мирить их бесполезно. Том был в таком настроении, когда попытки увещевания закончились бы дуэлью и ничем иным. В конце концов, по сути он был прав — Минни не просто заподозрила его в шпионаже, но еще и раскрыла его тайну врагу, так что вина была полностью на ней, и извиняться следовало ей. Могли быть и какие-то другие подводные камни, о которых я не знал. Оставалось только надеяться, что к вечеру что-нибудь изменится.

Но ничего не изменилось. На праздничном ужине по случаю окончания учебного года Минервы тоже не было. Зато присутствовал Дамблдор. Когда все расселись, он объявил, что профессор Диппет попросил его сказать несколько слов, и вышел из-за преподавательского стола.

— Как вы все знаете, в последнее время наша школа переживала трудные времена. Я хотел бы, чтобы мы сейчас вспомнили Миртл Фиппс. Возможно, Миртл не слишком хорошо училась и не слыла душой компании, но это была добрая и безобидная девочка, вся вина которой состояла в том, что она оказалась на пути чудовища. Смерть Миртл была несчастным случаем. Я прошу вас запомнить это слово — "случай"... Такова природа чудовищ, и не следует обманываться на их счет — они не знают жалости, сострадания, пощады. Бесполезно ждать от них человеческих чувств. Если вы попадетесь чудовищу на пути к цели, оно уничтожит вас и не испытает никаких эмоций. Это просто досадная помеха. Просто случайность...

Студенты слушали Дамблдора внимательно; в Большом зале стояла тишина. Том сидел спиной к нему и смотрел в стол. Он казался очень спокойным, но вблизи было видно, как он бледен и изо всех сил стискивает зубы, чтобы не слышать, не реагировать, никак не отзываться на эту речь. Лишь несколько человек в зале знали, к кому она обращена на самом деле.

Наверное, если я испытывал в жизни ненависть к кому-либо, то это был Дамблдор — с той самой минуты и навсегда. Глухая, слепая, ошеломляющая ярость накрыла меня с головой. Лишь много позже я понял, какую услугу оказал нам Дамблдор в тот день. Это была своего рода прививка, раз и навсегда излечившая от надежды честно выиграть у такого противника, от желания вообще играть с ним в игры. С людьми, подобными Дамблдору, может быть лишь одна тактика — терпеливо ждать, пока у тебя не наберется достаточно сил, чтобы их уничтожить. А потом сбрасывать шахматы с доски, наплевав на незаконченную партию. Может быть, авада в упор — не самый изящный способ завершения турнира, но уж точно самый эффективный.