Unknown - 61ad6796-2e40-4603-ac60-bc6105305c08 out

— А что я должен?.. — начинает Риддл, но останавливается и коротко смеётся, поймав тяжёлый сердитый взгляд. — Ладно, Гарри, — вздыхает он. — Обойдёмся без наводящих вопросов. Итак, ты вернулся. Причина, по который ты это сделал, явно расходится с поводом, и она тебе, судя по всему, не слишком понравилась. Что теперь? Хочешь уйти?

— Нет. Моё место здесь.

— Значит, что бы это ни было, ты это принял, — констатирует Риддл, и его взгляд становится лукавым. — Уверен, что не хочешь рассказать? — В ответ он получает ещё один мрачный взгляд. — Что ж. Ладно. Сейчас середина дня, до обеда ещё больше часа. Так что можешь пока идти к себе и отдохнуть.

— Вы правда думаете, что я сейчас встану и просто так уйду?

— Увы, не думаю, — слегка тускнеет Риддл. — Поэтому предлагаю поговорить начистоту. Скажи, что ты хочешь от меня услышать, и я отвечу.

— Почему вы отпустили меня? Почему просто не убили?

— Ответ содержится в самом вопросе, Гарри. Это действительно было бы слишком просто.

— Вот как? То есть вам всего лишь было интересно, что я буду делать дальше? — Риддл кивает. — А почему вы не наказали меня вчера? И не вздумайте спрашивать, хотелось бы мне этого! — быстро добавляет он, и по насмешливой улыбке Риддла понимает, что именно это он и собирался сказать.

— Наказания, пытки… — морщится тот. — Слишком примитивно. К тому же, человек — самый жестокий тюремщик для самого себя. Заставить его бороться с собой куда интереснее.

— Значит, просто интересно? Любопытно? — горько роняет Гарри, слыша в своём голосе высокие нотки лёгкой истерики.

— Да, — отвечает Риддл, на миг задумавшись.

— Так, значит?! — Гарри вскакивает из кресла и в три шага отказывается у двери.

— Гарри, — догоняет его спокойный голос. — Почему это так расстроило тебя? Ты ждал от меня другого ответа?

— Я… — он нервно усмехается и качает головой. — Нет, это неважно, — он уже протягивает руку к ручке двери.

— Нет, постой, это важно. Я, видишь ли, и сам в некотором недоумении от того, что происходит. Я тоже хочу во всём разобраться. Так в чём дело?

— В том, что… — голос срывается. Гарри долго молчит, подбирая слова. А потом начинает говорить, не оборачиваясь — сказать всё дверной ручке будет легче: — Всю свою жизнь я только и делал, что пытался верить людям. Я готов был довериться каждому, кто отнёсся ко мне по-человечески. Но каждый раз понимал, что человеку нужно что-то во мне, а не я сам. Я был безумно рад, когда Рон сел ко мне в купе поезда и предложил свою дружбу, но ведь он узнал меня ещё на перроне. Я был счастлив, когда нашёл Сириуса. Но он всё время хотел видеть во мне того человека, которым я не являюсь. Я столько лет слепо верил Дамблдору, я надеялся, что он считает меня особенным не только из-за эпизода двадцатилетней давности, которого я даже не помню. И вы… — Гарри наконец находит в себе силы обернуться и посмотреть Риддлу в глаза. — Я был готов поверить даже вам. А в итоге, получается, сбежал из тюрьмы, чтобы попасть на лабораторный стол для препарирования лягушек! Каждый хотел добиться моего доверия с какой-то целью, а не просто так.

— Ты действительно думаешь, что я добивался твоего доверия? — Риддл поднимает бровь.

— А разве нет?

— Я не хочу, чтобы ты обманывался, Гарри. Мне не нужно доверять. Более того, ты прекрасно знаешь, что доверять мне нельзя. Тебя ведь не должно вводить в заблуждение моё лицо. Ты знаешь, кого оно скрывает.

— Да. А ещё я знаю, что с вами всё не так, как с другими. На какой-то момент вы моё доверие получили. И не воспользовались им. Могли подтолкнуть меня, сбить с толку, направить туда, куда нужно вам, но не стали. Предоставили мне решать самому. Это кое о чём говорит.

— Просвети меня, — прищуривается Риддл.

— Сначала я думал, что нужен вам, чтобы отомстить Дамблдору, потом — потому что во мне частица вашей магии. Но я был прав, когда сказал, что интересен вам сам по себе. Тогда я ещё не понимал, почему, но теперь я знаю, — Гарри медленно подходит к столу и упирается в него руками, склоняясь ближе. — И вы это знаете, — говорит он тише. — Скажите это. Скажите, что я вам нужен. Скажите, почему, — его голос наполняется отчаянием.

— Я не скажу этого, Гарри, — качает он головой. — Это будет ложью.

Гарри зло усмехается, выпрямляясь.

— Если бы это было ложью, вы бы не стали этого отрицать. Вы бы признались, чтобы потом сделать мне больно.

— Неужели я ещё способен причинить тебе боль? — тихо спрашивает Риддл, внимательно глядя ему в глаза.