Unknown - 61ad6796-2e40-4603-ac60-bc6105305c08 out

Гермиона больше не пытается заговорить или вырваться, и остаток дороги проходит в молчании. Гарри останавливается, когда чувствует наэлектролизованный воздух, и запускает снежный шарик в пустоту. Убедившись, что тот благополучно коснулся земли, он подводит Гермиону к краю обрыва и отступает на несколько шагов.

Она поворачивается и непонимающе смотрит на него. Он молчит. В её глазах появляется плохо скрываемый ужас, и Гарри делается больно и горестно от того, что она сейчас наверняка себе надумала.

— Аппарируй, — тихо произносит он, и её лицо стремительно меняется. На нём появляется так хорошо знакомое ему мученическо-виноватое выражение.

— Гарри… — выдыхает она и дёргается в его сторону. Но он отступает назад. — Гарри, — повторяет она, и в этом коротком слове он слышит куда больше, чем если бы она попыталась объяснить: понимание, стыд, облегчение, благодарность, страх — уже не за себя.

— Быстрее, — торопит он, отводя глаза.

Он ждёт хлопка аппарации, но Гермиона не была бы Гермионой, если бы просто послушалась его.

— Господи, Гарри, прости, прости меня, — она зажимает рот ладонью. — Гарри, я не знала, я не думала…

— Давай же, — цедит он сквозь зубы, молясь, чтобы она убралась отсюда как можно быстрее.

— Нет, — Гермиона отчаянно мотает головой. — Я никуда не уйду! Они же убьют тебя, когда узнают.

— Гермиона, пожалуйста…

— Нет! — она так внезапно бросается ему на шею, что он не успевает увернуться. — Гарри, я… Я всё поняла, прости меня. Я не уйду, я тебя здесь не брошу. Ты погибнешь! Уйдём вместе, прошу тебя!

Она душит его в объятиях, уже рыдая в голос, а он с отвращением чувствует, как что-то у него внутри размякает, превращаясь в слякоть. Куда-то стремительно пропадают решимость и холодная отстранённость. Он стискивает зубы и, не удержавшись, обнимает в ответ Гермиону, которая не перестаёт шептать сдавленным голосом. Его посещает неприятное чувство дежа вю: холодная стена в Лютном переулке, заснеженная пустая улица в маггловском районе Лондона и ощущение близости к долгожданному штабу. Почувствовав, как глаза начинает жечь, он грубо отпихивает от себя Гермиону и выставляет руку вперёд, когда она снова порывается кинуться к нему. Нет. Он не хочет искушаться теплом дома, что всё ещё хранит её тело. Он уже всё решил.

— Аппарируй, — с трудом повторяет он, давясь словом. — Немедленно, — его голос срывается.

— Гарри…

— Давай же! Уходи, пока я не передумал!

Она смотрит на него, как на старого верного пса, которого нужно усыпить. Понимая, что сама она с места не сдвинется, а тянуть больше нельзя, он с отчаянием бросается вперёд и сталкивает Гермиону с обрыва. Испуганный крик через секунду обрывается хлопком аппарации.

Стоя на краю обрыва и теряя голову от разрывающих его страха и безнадёжности, Гарри нервно запускает руку в волосы, уже не сдерживая слёз боли. Он может аппарировать следом, но не станет. Он слишком через многое прошёл, чтобы трусливо сбежать. Шансы сохранить себе жизнь непреклонно стремятся к нулю, но пока есть хоть один отделаться жестоким наказанием, он останется. Он отдаст себя на милость победителя — иного выбора он себе не оставит.

Постояв над пропастью ещё минут десять, Гарри разворачивается и бредёт к поместью. По дороге страх успевает смениться апатией, а отчаяние — покорностью. Только боль всё разрастается в груди. Когда он входит в дом, то уже практически желает, чтобы его просто казнили. Страшно даже подумать, как Риддл будет относиться к нему, если решит сохранить ему жизнь.

В полной уверенности, что это действительно конец, Гарри даже не пытается оттянуть момент или спрятаться в своей комнате. Свернув вправо, он сразу идёт в зал, спокойно занимает своё место и несколько часов сидит почти без движений, пока в десять утра двери не распахиваются, и зал не начинает постепенно наполняться пока ещё ни о чём не подозревающими Пожирателями.

Они рассаживаются за столом, поглядывая на Гарри с лёгким удивлением: он никогда не приходил на завтрак первым. В числе последних появляется Марк с остальными. Они садятся возле Гарри, бодро желая ему доброго утра, но он не отвечает. Он сидит, опустив голову, и не решается посмотреть на них. Отчего-то ему кажется, что стоит скрестить взгляды хоть с кем-то из приятелей, его шаткое спокойствие тут же расплескается, он потеряет контроль над собой и выкинет какую-нибудь безумную глупость исключительно в своём духе.

Панси уже вовсю хмурится, наклоняясь к нему через стол и стараясь выпытать, что случилось, Марк привычно отпускает колкие шуточки, но Гарри не реагирует на ребят. Краем глаза он замечает, как в зал скользкой змеёй вползает Снейп и садится с края стола. Теперь, судя по всему, осталось дождаться только Риддла.