Юна - ВЫСМАТРИВАТЕЛЬ file

Он шёл по улице, и на него наваливались события, вертелись люди, промазавшие мимо контейнера. Первым встретился человек с липовыми историями, и сразу же хотелось заварить, но ему негде было заварить, и он ушёл в переулок, а там что-то жёлтое сидело, мужское, пернатое – канареец, на нём хоронился мёртвый пот, а вместо рта на лице специальная дырь, куда он забрасывал окружающую среду, желая приобщиться, кто вы такое, интересовался Гюн, я – поставщик поломок, сообщил канареец, расстегнул куртку и вытащил дешёвую пластиковую душу. Хотите? недорого, уточнил, и Гюн уходил от него большими шагами, будучи поражён, а где-то справа от него вставала жёлтая копия мира.

Потом ещё встретились раненые, они что-то делали у себя на голове, что-то давили, Гюн присмотрелся и увидел, что это мозговик. И зачем они давят его, этот мозговик?! Он начал оттаскивать их, кричал: не надо его давить, это же то, что вас определяет, но они продолжали давить, а потом это лопнуло, и тогда они лопнули со смеху, глупенькие, добились своего. А Гюн стоял, забрызганный чужими мозгами, и все не мог навести себя на какой-то объект, цели сбивались, пораженные случайными картинками, и снова он забывал, куда идёт, но потом что-то проявлялось, и он бежал как по верёвочке, мысли собирал в кулачок и грел их, мысли становились горячие, животрепещущие, и он бы уже пришёл, но эта непогода – шум, и как туманы вставали ненужные новости, события, объекты.

Так он уходил, но далеко уйти не удалось – он столкнулся с истерикой: на улице женщина, вытащив карманный крик, показывала его остальным, и все с любопытством рассматривали, выворачивали свои карманы, и там тоже кое-что находилось, и они показывали – много крика, крик, как человек, разросшийся до самого пространства. И Гюн заслонил руками глаза, чтобы не видеть этого звука. Вспомнил, где переулок снежок, тоненький, как раннее утро, потом был опрятный проезд, и он бы вернулся в каузомерное, но шли постоянные помехи, его отшвыривало и возвращало назад, и снова эти нечеловеческие образы… На углу крутился подкорковый ганглий, местные маргиналы, они говорили : мы читаем через собственный организм, всем своим телом, всей своей жизнью всё время читаем . Их знаменитые войны за объекты «первого взгляда» могли бы собирать аудиторию, хоть это были инертные войны, где проигравший в худшем случае отдавал своего стрекача, а в обычном случае просто ходил смотреть на витрину лавки морепродуктов, где зимовали раки и шли постановочные снега.

Он остановился и смотрел через бордовые бутылки фонарей, земляные дымящие боги-лучи, и какие-нибудь нарядные животные головы, оставленные без присмотра на час, но забытые навсегда. Где-то в стороне опухал храм, и никто не мог снять эту опухоль. Религию унесли реставрировать, но притчи остались – без дома, и теперь они ходили неприкаянные, думая, куда бы приткнуться, и всё им было некуда, даже в чудеса не принимали, хотя они и надувались везде, эти чудеса. И Гюн, как малый волшебный ёж, тыкался смыслом жизни в мимо проходящих людей, как бы указывая, как бы разоблачая эти шары чудес, но мало кто замечал. Некоторые тыкались ответно, и сразу же проявлялось телесное – то, как оно торчало, и некоторые специально выпячивали – группа вождей, нападающих на мирную жизнь…

Гюн натыкался на маленькие цивилизации идей, заброшенные среди людей, искал этих людей, но сзади уже нависло намерение. Он обернулся и услышал это: стоп! и ваши глаза арестованы . Нужно было объяснить отсутствие специального значка, маркирующего мыслителя, и Гюн начал объяснять:

– Видите ли, я теперь не высматриватель. Вот почему я не высматриваю, а просто смотрю. Я пытаюсь дойти до предела, выяснить, как до него доходить. Мне надо увидеть предел. Люди – чего они хотят? Счастья они хотят, а только начинают жить счастливыми, сразу же появляется моль. Моль – это ошибка, счастье – это ошибка, набита здоровенная аксиомина… Кто-то научился изнашивать себя, но не со стороны суеты, а со стороны воли. Именно это я и хочу рассмотреть, именно туда я и иду – к человеческому пределу.

Так он говорил, и стражи крутили у виска, выводили на оживленную улицу, где нужно было продолжать крутить, и он крутил, как в качестве малого наказания – это не унижало его, но казалось полезным – любые уроки. Он крутил у виска, и вскоре на палец намоталось огромное количество шума, и Гюн стал отряхивать его, но шорохи только нарастали, и толстая плёнка обволакивала каждый его шаг, он шёл как в тумане, шатался и натыкался на прохожих. Что это за туман? – Да вроде бы обычная видимость.