Юна - ВЫСМАТРИВАТЕЛЬ file

Так он вспоминал. Но на этот раз, может быть, повезёт, и покажется истинное добро – такое, которое не требует присутствия наблюдателя, чтобы заключить в себя какую-то оценку. Вот куда он пришёл: это была такая большая комната, и они сидели там все, смотрели друг на друга, но ничего не происходило. Они сидели, как волшебные розы в горшке, колючие, но волшебные, и они ждали, когда их разоблачат, вытаскивали свои шипы и шипели друг на друга, и ничего не происходило – полная тишина, и даже никакой картинки и никакого шума: они просто сидели там, в тишине, в обществе друг друга. Они почти смирились с тем, что ничего уже не будет происходить, какая-то пустота, небытие, и они почти смирились, но тут это началось – общий звук, громкий, на всю громкость. Это было биение сердца.

И сначала никто не пошевелился, продолжали сидеть, но потом у кого-то капельки потекли, и другой уже вслух говорил: мама-мама , а кто-то просто рыдал, и они вжимались в свои тела, как хотели почувствовать её, и как это было тогда – тёплое, руки и глаза. Мама. Она была везде, и это её сердце, оно крепило их к какой-то общей истории, и не было никакого страха и никакого испуга, они были продолжатели жизни, подхватывали собой поток жизни и несли его как факел, как это честь для меня .

Похоже на возвращение – Гюн возвращался к одному из своих начал. Как детство проходило, и оттопыривалась некая дверь, дверь оторопью пошла, ела темноту, горбушка света в проёме, и немногие могли бы сойти за своих, проходя через эту дверь, в основном они просто входили без всяких подозрений, и дверь оставалась открытой за ними, и они смотрели на неё, и все боялись повернуться туда, туда, где начиналось задверье… Но теперь они были с обратной стороны, какие-то одинокие мысли и разные ранимые головы. «Когда я плачу, я хочу, чтобы кто-то услышал, чтобы меня взяли на руки. Я буду плакать, пока меня не возьмут на руки, пока меня не прижмут к тёплой груди, пока мне не пошепчут в ухо, я буду плакать. Изорву себе всё горло, стану красным, замочу слезами комнату, но не успокоюсь, пока меня не возьмут. Не сдамся, даже если устану, даже если звуки закончатся, даже если ночь и все спят, и никого нет вокруг. Я буду ждать, пока они не придут, пока они не найдут меня...»

Сердцебиение длилось, и тихие голоса: что память достанет из себя?.. Как можно запастись этим небом, как небом запастись, и тут кто-нибудь говорит: я хотел запастись, но я не знал, куда мне идти и где это продают, и как мне его упакуют, и смогу ли я донести. Можно было заказать доставку, и я поискал там, немного неба – написал в поисковой строке, но на запрос никто не откликнулся, и надо было проживать целую жизнь, чтобы понять … (что) люди душевно голые. Как птицы бьются о небоскрёбы, где продолжается небо, так люди бьются о небоскрёбы; и доктор глаз, принявший музыку вместо лекарства, и тот, кто умер от гипотезы, – все они бились о небоскрёбы, мечтая о высоте. Или мечтая о путешествии – море. Как взрослые самцы кораблей плавали по дороге, ходили по дороге подростки, разгадывая коды стихов… Кто-то разыскал в сундуке вальс и кружился, другой был подвешен, третий – обречён, но это продолжало стучать – внешнее сердце, и только потом переходило куда-то выше, к голове… Где началась эта височная бойня? И кто победит.

Гюн качался, читая по собственным мыслям, пока мурашки не вышли на кожу. Потом он бегал по этажам, разыскивая главного чудака, который всё это изобрёл, и вскоре он нашёл её – женщину, летающую в качелях альтруизма, и он густо жал тонкую руку, выспрашивал различные подробности, и женщина с охотой объясняла, как долго они искали этот звук, и сколько сердцебиений нужно было совместить, чтобы услышать нечто универсальное, и как люди спасаются этим звуком, бегут от одиночества, чтобы не чувствовать себя брошенными…

И он слушал её голос, тёплый, как голос пшеницы, такой жёлто-ворсиночный, нежный голос из детства и видел, что это была одна из тех восхитительных женщин, которые пережёвывают мир и кормят им будущих людей, они не глотают его, как мужчины, они всегда отрыгивают и передают.

Это были хорошие , одна из социальных групп. Они долго прятались и так увлеклись, что так и остались там, в прятках, были потеряны, и разыскивали себя только по определяющим делам. Гюн всегда хотел познакомиться с ними поближе, но что-то его смущало, они сами его смущали, сам образ хороших, ему приходилось отводить глаза, потому что он боялся нарушить то фантастическое равновесие, в котором они пребывали.