sendtoreader.com - Интеллигенция в тумане

Библейский ренессанс XVI-XVIII вв., в пору подъема протестантизма в Европе, далеко не сразу пошел на спад в индустриально-научном XIX столетии, так что можно с большой долей уверенности сказать, что европейцы и жители США (американские колонисты принесли Библию в Новый Свет уже в 20-х гг. XVII в.) имели за своими плечами три-четыре столетия непрерывного чтения Библии и экзистенциального вслушивания в нее.

К чему это привело, достаточно хорошо известно хотя бы благодаря Максу Веберу (10): протестантская, в существе своем библейская, культура совершила на Западе настоящую антропологическую революцию, создав, по сути, новый человеческий тип - сурового, аскетичного пуританина, жившего, чтобы работать, но никак не наоборот. И одновременно - индепендента, привыкшего полагаться на себя и не признававшего над собой иных авторитетов, кроме авторитета Бога. Это был уже посттрадиционный или, если угодно, (пред)современный человек, вполне усвоивший культуру регулярного личного усилия ("мирской аскезы") и отличавшийся от современного индивида разве что повышенным чувством личной ответственности, сопряженной с чувством религиозного призвания.

Добавим сюда, что американская цивилизация, возникшая в XVII-XVIII вв. и ставшая центром мирового протестантизма в XIX-м, начиналась как цивилизация Библии. Отцы-основатели Соединенных Штатов на свой исход из Европы взирали сквозь призму библейского Исхода евреев из Египта. Они ехали в обетованную землю, где им надлежало создать Новый Израиль. Вне библейского мифа мы рискуем превратно понять генезис североамериканской цивилизации. (11)

Библия мощно повлияла на европейскую художественную образность XVI-XIX вв. Наряду с античной пластической культурой она создала новоевропейскую визуальную среду. Библейское мышление, безусловно, сказалось на классической европейской науке. Все философские и научные "гении" XVII в. так или иначе переосмысливали, в частности, Книгу бытия, а Ньютон, к примеру, помимо "Математических начал натуральной философии" оставил нам еще и толкование на "Апокалипсис". Наконец, "Библейский канон явился неотъемлемой частью универсализации исторического процесса в Новое время: он во многом определял собой и этическую кодировку межчеловеческого общения и знаковую кодировку культурных связей". (12)

Только в ХХ веке Библия постепенно перестает напрямую влиять на Западную цивилизацию. Теперь она присутствует в этой цивилизации большей частью подспудно, хотя в искусстве и литературе этого столетия ее образы и символы оживают и "работают" с новой силой. К настоящему рубежу веков и тысячелетий Библия по-прежнему является хранилищем культурных архетипов Запада и "занавес" в ее истории опускать еще рано.

И в заключение несколько слов о Библии в истории российской культуры. На всем протяжении своего средневековья Русь не имела сколько-нибудь полного библейского текста. Лишь в самом конце XV века появляется первый рукописный свод Библии, составленный под руководством новгородского архиепископа Геннадия, однако и он содержал лакуны и неточности. В 1581 году благодаря трудам князя Константина Острожского Россия получила первую печатную Библию на старославянском языке. Ее текст также грешил неисправностями. Полная, исправленная Библия на старославянском увидела свет лишь в 1751 году при императрице Елизавете Петровне ("елизаветинская Библия"). Именно по ней служат ныне в православных церквах России.

Что касается русского варианта Библии, то его читающая Россия увидела только в 1876 году, то есть очень поздно. До революции в России оставалось всего ничего и здесь нам остается лишь присоединиться к словам Е.Б. Рашковского, который отмечает факт запоздалого вхождения библейских текстов в русскую литературную и языковую среду: "Срок свободной циркуляции русской Библии в русском обществе оказался крайне непродолжительным: всего четыре десятка лет". (13) Даже если время непосредственного общения русских читателей с Библией отсчитывать с 1751 года, все равно это слишком малый срок для встречи российского народа с Книгой. Показательно, что во второй половине XIX в., после более чем столетнего существования "елизаветинской" редакции Библия значила в России меньше, чем социал-демократическая публицистика и "Капитал" Маркса. И вновь дадим слово Е. Рашковскому: "Эрзац-канон революционного "писания" ("Что делать" Чернышевского, Исторические письма" Лаврова, "Что такое прогресс" Михайловского, первый том "Капитала" Маркса) сложился в России и был освоен широкой публикой ранее, чем страна невозбранно получила Библию на своем родном языке...". (14)