Андрей Посняков - Царьград. Гексалогия

Да, несомненно, Алие было приятно встречаться с не по‑здешнему красивым парнем. Первый раз Лешка подловил ее у колодца – наплевав на возможные насмешки, помог дотащить тяжелые кадки с водой. Потом – слово за слово – познакомились, девчонка бойко говорила по‑гречески – и стали встречаться, сначала украдкой, а потом и почти что открыто. Но пока все шло целомудренно, даже до поцелуев еще не доходило – просто сидели, да трепали языками, – и Лешка решил форсировать события, уж слишком мало времен оставалось до осени, каких‑то два месяца. Ну, сентябрь – октябрь еще ладно – а дальше? Как зимой проберешься на Русь? Холодно. И коням нечего есть. Так что побыстрее надо было с Алией… вернее, с ее дядькой.

Шла уже середина июля, когда Харчалла послал девушку на луга, за свежим сеном – погода стояла солнечная, и копны как раз должны были успеть высохнуть. Лешка – а жил он при корчме в небольшой хижине – понаблюдал, как девушка запрягает лошадь, выбрался за ворота первым… И неожиданно выскочил на пути из кустов:

– Ага! Не ждала?!

– Ждала! – расхохоталась Алия. – Видела, как ты за мною подсматривал. Не стыдно?

Усевшись на телегу, Лешка посмотрел девчонке в глаза:

– Очень бы хотелось, чтоб было стыдно… А тебе?

– Да ну тебя, Али…

– Ты знаешь, как это здорово – целоваться?

– Нет, нет… что ты… ну, пожалуйста…

Губы девушки говорили одно, а глаза – совсем другое.

Крепко обняв Алию, юноша принялся со всей – ничуть не наигранной – страстью целовать ее в губы и шею…

– Перестань, перестань… Увидят!

– Тогда поехали побыстрее на луг! Гони же лошадь, гони!

– Гоню… Но имей в виду – только один поцелуй! Хорошо – два.

А телега уже тряслась по кочкам луга. Вот и жнивье… Лешка живо покидал в телегу копны, упарился – тяжело и жарко – стащил через голову рубаху и лукаво взглянул на девчонку:

– Кто‑то обещал поцелуй!

– Н‑ну… – Алия тревожно огляделась по сторонам. – Ладно. Только один.

– Ты же говорила – два.

Губы молодых слились в поцелуе, Лешкины руки выпростали из‑под широкой юбки Алии белую льняную рубашку.

– Что… – шептала девушка. – Что ты делаешь?

– Я хочу перецеловать все твое тело… Пупок… – Лешка задрал рубаху повыше. – Грудь…

– Ой…

– Тебе неприятно?

– Мой дядя…

– Потом погорим о дяде, ладно?

Полетели в траву и стащенная наконец рубаха, и юбка… Голая Алия потянулась к юноше всем своим телом…

И, конечно, об этом узнал Харчалла, а Лешка и не старался, чтоб не узнал, наоборот. Позвав парня к себе, кабатчик вперился в него тяжелым взглядом. Лешка опередил готовые сорваться с его губ слова:

– О, уважаемый Харчалла! Осмелюсь ли я попросить руки твоей милой племянницы?

– Алии? – уточнил кабатчик.

– Ну, у тебя же одна племянница! Мы любим друг друга.

– Одной любви мало! – Харчалла задумчиво посмотрел на Лешку. – Спору нет, ты неплохой парень и смелый боец… Но вот, честно тебе скажу – слишком уж беден! Кто я – и кто ты?

– Я тоже об этом подумал! – улыбнулся юноша. – И решил пойти в набег с отрядом Косого Абдуллы!

– Но он же мусульманин!

– Ну и что? Ему тоже нужны хорошие воины. До богатых городов урусутов неблизкий путь.

– Однако, – Харчалла покачал головой. – Ты выбрал нелегкий путь. Урусуты!

– Я пригоню много рабов и скота! Посмотрим еще, кто из нас будет беднее!

– Вах! – Кабатчик немного помолчал, а затем махнул рукой. – Уговорил. Клянусь, если ты приведешь к зиме скот и рабов, Алия будет твоей!

Лешка улыбнулся:

– Спасибо на добром слове, дорогой родственник!

Косой Абдулла с удовольствием принял нового воина, к тому же рекомендованного самим Харчаллой – а кабатчика уважали по всему побережью. Отряд прибился к большой и многолюдной орде Кадай‑бека, сильной и молодой орде – у каждого воина было по три заводных коня – жаждущей богатств и славы. И то, и другое можно было получить в земле урусутов. Туда и пошли.

Степь, бескрайняя голубая степь, бесконечным ковром расстилалась под копытами коней, и горьковатый запах полыни будоражил Лешкино сердце предчувствием близкого дома. Потом потянулись леса, сначала небольшие рощицы, а потом и очень даже непроходимые буреломы. Там юноша и сбежал в одну из темных ночей. Долго мыкался по деревням, даже пристал к скоморошьей ватаге, и все расспрашивал про окрестные болота. Скоморохи смеялись:

– Да что тебе дело до этих чертовых болот?

– Не до чертовых, а до Черного!

И нашел‑таки!