Алёна Половнева - Хюльдра

Прошла минута, прежде чем он отпустил ее.

Алиса обвила Бьорна ногами и руками и, пользуясь тем, что он не знает русского, принялась нашептывать ему всякие нежности. Она говорила, что любит его, что он самый красивый и талантливый, называла его своим солнышком и прочими глупыми прозвищами. Из глаз Алисы текли слезы, но она не замечала ничего, кроме того, что каждая клеточка ее тела поет счастливые похабные частушки.

Той ночью она рассказала ему все. Про своих демонов-хранителей Асю и Васю, про Лавровича, про то, как странно с ней обращаются люди, про попытки понять себя, о легенде про хюльдр, к которой она, в конце концов, обратилась, и на которой помешалась. Она поделилась тем, насколько бездарны были ее попытки составить хоть какой-нибудь сценарий, по которому можно будет построить свою жизнь. Она рассказала ему про провалы, которые последовали за этими попытками и про свое озлобление после этих провалов. Она даже посетовала на отчаяние, которое охватывало ее, когда все становилось только хуже и хуже. В общем, разнюнилась по полной.

- Я ни разу не спросила тебя, надолго ли я могу остаться, - спросила Алиса у засыпающего Бьорна. Ей казалось, что после всего, что она на него вывалила, он должен выставит ее за дверь немедленно. Или когда пропоют петухи.

- Навсегда. Оставайся навсегда, - прошептал тот, проваливаясь в сон.

Прошло три дня, прежде чем Алиса решилась позвонить Васе. Как ни странно, брат на удивление спокойно воспринял известие о том, что она все еще в Эурланне, в гостях у Бьорна, и не собирается никуда двигаться в ближайшее время.

- Я сделаю тебе визу, - сказал Вася, - ни о чем не волнуйся. Ты опять влюбилась?

- Не опять, а впервые, - сказала Алиса.

Она лежала на полу, задрав ноги на подоконник, и северное белесое солнце светило ей прямо в лицо. Бьорн на улице зачем-то измерял расстояние между елками.

- Он норвежец? – строго спросил Вася.

- Он – Бьорн Йоргесен. Тот самый. Это действительно он.

- Вези его сюда, - приказал Вася, - я хочу с ним познакомиться! Спрятал мою сестру на каком-то фьорде, как будто это нормально!

- Ой! – весело хрюкнула Алиса, - можно подумать, ты по мне соскучился! Ты хочешь с ним про эти ваши выдержки и фокусы поболтать!

- Конечно, хочу, - рассмеялся Вася, - и тебя я давно не видел. Как ты там хоть выглядишь?

- Точно так же, только сосновые иголки в волосах запутались.

Распрощавшись с братом, Алиса встала с пола и распахнула окно.

- Что ты делаешь? – спросила она.

- Гамак хочу повесить, - ответил Бьорн, - может, он тебя затормозит, если ты снова выберешься погулять при луне?

Позавчера ночью Алиса, не просыпаясь, встала с кровати, спустилась по винтовой лестнице со второго этажа и ушла в лес. Она шла так решительно, уверенно и быстро, что Бьорн едва успел поймать ее на краю его участка. Он тряс ее и даже легонько ударил по щекам несколько раз, прежде чем Алиса очнулась от наваждения. Остаток ночи она просидела в кресле, дрожа от холода и недосыпания, боясь уснуть и уйти еще куда-нибудь. Бьорн тридцать четыре раза велел ей не беспокоиться и ложиться спать, пообещав, что не даст ей уйти далеко.

- Жаль, что у меня с собой не было фотоаппарата, - сказал он ей за завтраком.

Алиса ожидала чего угодно. Например, что он обзовет ее психопаткой, отвезет в Осло и сдаст на руки Васе, запретив приближаться к Эурланнсфьорду. Или впредь будет относиться к ней настороженно, как к буйной сумасшедшей, и попрячет все ножи. Но Бьорн искренне веселился и недоумевал, почему она хмурится.

- Я – лунатик, - буркнула Алиса.

- Это зов крови, - развеселился Бьорн, - хвостатый народ тебя к себе манит. Кстати, в лесу с тобой ничего страшного не случится. Гораздо неприятнее будет, если ты выйдешь на дорогу. Надеюсь, к асфальту тебя не потянет? Среди твоих предков не было дальнобойщиков?

Алиса рассмеялась. Эти дни они прожили в блаженной неге: она сварила ему борщ, а он прокатил ее на своей моторке по Согнефьорду. Вода была зеленой, небо лавандовым, а солнце таким горячим, словно оно забыло, что скоро кончается август и ему положено скромничать. Заглушив мотор, они лежали на дне лодки, обнявшись, и смотрели в небо. Когда упали сумерки, Алиса, совершенно позабыв, что почти не умеет плавать, нырнула в воду прямо в одежде. Бьорн смеялся над ней, а она декламировала ему сказку про русалку и солдата на русском и, цепляясь за край лодки своими белыми до прозрачности руками, притворялась, будто хочет соблазнить его и увлечь за собой на дно.