Олесь Донченко: Школа над морем

Директор смотрит на кляксу, смотрит на искалеченное «Приволье» и вздыхает. Эти ошибки тревожат его. За этими ошибками он видит что-то более важное. Он уверен, что у Гали действительно какое-то горе.

- Завтра же поговорю с ней! – вслух произносит директор.

Громкий голос его непривычно звучит в комнате, и даже молчаливая подзорная труба вздрагивает в своем углу от этого звука. За окном гремит прибой.

Была и еще одна тетрадка, над которой в тот вечер призадумался директор. В этой тетради тоже были ошибки, но это были уже другие ошибки. Сразу было видно, что этой тетради куда-то очень и очень торопился и что хлопот у него, как говорится, полон рот и все они куда важнее, чем какой-то диктант.

Это была тетрадка уже знакомого нам Олега Башмачного. Ему некогда было даже написать полностью свое имя, и на тетради стояло: «Оле Баш». В диктанте пестрели слова с пропущенными буквами, с обгрызенными концами – такие слова, как «велосипе» и «будильни». Было здесь и совсем уж какое-то непонятное слово: «чкурало». На этом-то «чкурале» споткнулся даже привыкший к подобным загадкам директор. Эх, жаль, что не он редактор пионерской стенгазеты! Сколько слов из Олегова диктанта можно было бы поместить там как самые занятные головоломки! Ясно, что Олег и в самом деле странствует в каких-то очень далеких краях. Он часто задумывается, и тогда его глаза становятся неподвижными и туманными, и уже каждому видно, что мальчик в эти минуты не здесь, а где-то далеко-далеко. Не раз уже Василий Васильевич подкарауливал Олега на переменах в школе. Не раз он говорил с ним тепло и дружески, не раз расспрашивал его, но Олег молчал. Он затаил что-то в своем сердце и молчал. Правда, бывали у Олега и другие дни. Тогда, казалось, сбрасывал он с себя свое раздумье и, превратившись в какого-то легендарного героя, как лев, бросался на своих товарищей. Тогда он первый- лез в драку и дрался без удержу, забывая о том, что он и где он. В эти дни у его товарищей вырастали на лбах шишки, зацветали под глазами синяки, а самого Башмачного звали к директору.

Остальные тетради немного успокоили Василия Васильевича. Он поставил восемь «отлично» и двенадцать «хорошо». И, если бы не «плохо» у Олега и у Галины Кукобы, Василий Васильевич почувствовал бы настоящее удовлетворение.

Покончив с тетрадями, Василий Васильевич решил отдохнуть за книжкой. Он только что раскрыл свою любимую астрономию, как звонок у входной двери оторвал его от книги. Он встал и открыл дверь.

В коридор ворвались двое школьников и пионервожатый Максим. Подстегиваемые холодным ветром и колючим снегом, они вбежали так быстро, как будто спасались от злой стаи волков. Ребята здорово промерзли и продрогли и, очутившись в теплом коридоре, прежде всего стали растирать закоченевшие от холода пальцы.

Вскоре все трое уже сидели в комнате и наперебой рассказывали Василию Васильевичу о замечательной мысли, родившейся в голове Сашка Чайки.

- Вы простите, что мы так поздно пришли к вам, - начал пионервожатый.

- Но, право же мы не могли. Нам непременно нужно было зайти, - перебил его Сашко.

- Потому что у Сашка – идея! Идея, Василий Васильевич! - спешил договорить шустрый Омелько Нагорный. - Мы решили организовать...

- ..еще один кружок. Разве не так? - усмехнулся директор и лукаво покосился на Омелька. - Только вот не знаю какой. Может, кружок по изучению лунных кратеров? Нет? Ну, тогда, наверное, кружок по отысканию египетской мумии на берегу Черного моря. Опять не угадал?

И, не выдержав своего подчеркнуто важного тона, Василий Васильевич весело рассмеялся. Он прекрасно знал этого неугомонного Омелька Нагорного: Всегда напевая какую-то новую песенку, пританцовывая (и почему-то принципиально на одной ноге), Омелько Нагорный был неугомонным заводилой и председателем всевозможных и самых необыкновенных кружков в классе.

Это он, например, организовал кружок «новых способов сдувания и усовершенствования шпаргалок» и как основатель этого кружка имел в свое время не совсем приятную беседу с директором, результатом которой была быстрая и бесславная смерть этого кружка.

Зато другой кружок, тоже организованный Омельком: «Тайная лига для борьбы с суевериями», существовал месяца два и погиб только благодаря стараниям секретаря лиги Яши Дерезы, поссорившегося с Омельком.

- Ну, выходит, не угадал?- смеялся Василий Васильевич.

- Не угадали! Не угадали! - засмеялись ребята.

- Литературный журнал – выкрикнул Сашко Чайка.