Бернард Корнуэлл - Языческий Лорд

Король Эдуард Уэссекский был доволен и тем, что защитил унаследованное от отца, и выказывал мало амбиций прирастить эти земли. Этельред Мерсийский куксился в Глевекестре, а Кнут?

Он был великим воином, но осторожным, и, возможно, ему хватало и новой жены в качестве развлечения, но только теперь кто-то захватил эту жену и детей-близнецов.

- Мне нравится Кнут, - сказал я.

- Он был щедр.

Я проигнорировал эти слова. Кнут действительно был щедрым хозяином, но такова была обязанность лорда, хотя мне опять следовало поразмыслить более тщательно.

Пир в Тамворсиге был щедр, и он был подготовлен, а это означало, Кнут знал, что будет развлекать меня, а не убивать.

- Однажды нам придется его убить, - сказал я, - и его сына, если он когда-либо найдет его. Они стоят у нас на пути. Но на данный момент мы сделаем, что он просил. Мы узнаем, кто захватил его жену и детей.

- Зачем?

- Что зачем?

- Зачем помогать ему? Он датчанин. Он наш враг.

- Я не сказал, что мы поможем ему, - проворчал я, - но кто бы ни захватил жену Кнута, он что-то замышляет. И я хочу знать, что именно.

- Как зовут жену Кнута?

- Я не спросил его, но слышал, что она красива. Не как эта маленькая пухлая швея, которую ты вспахиваешь каждую ночь. У нее лицо как поросячья задница.

- Я ей в лицо не смотрю, - произнес он и вздрогнул. - А Кнут сказал, что его жену захватили в Букестанесе?

- Так он и сказал.

- Разве это не далеко к северу?

- Довольно далеко.

- Значит, отряд саксов заехал настолько далеко в земли Кнута, и его не заметили или не напали?

- Я делал так однажды.

- Ты же лорд Утред, чародей, - сказал он, ухмыляясь.

- Я отправился туда, чтобы встретиться с колдуньей, - ответил я и вспомнил ту странную ночь и прекрасное создание, что пришло ко мне в видении. Эрция, так ее звали. Утром же там оказалась только старая карга Эльфадель.

- Она видит будущее, - сказал я, но Эльфадель нечего было рассказать мне о Беббанбурге, а именно об этом я хотел узнать. Я хотел услышать, что верну эту крепость, стану ее полноправным лордом. Я думал о своем дяде, старом и больном, и это злило меня.

Я не хотел, чтобы он умер до того, как я доберусь до него. Беббанбург. Он преследовал меня. Последние годы я провел в попытках собрать достаточно золота, чтобы отправиться на север и осадить эти великие стены, но неурожаи ударили по моим накоплениям.

- Я старею, - произнес я.

- Отец? - удивленно подал голос Утред.

- Если я не захвачу Беббанбург, - ответил я ему, - то это сделаешь ты. Забери мое тело и похорони там. Положи Вздох Змея в мою могилу.

- Ты сделаешь это, - заверил он.

- Я старею, - повторил я, и это было правдой. Я прожил вот уже более пятидесяти лет, в то время как большинство людей считали удачей дожить до сорока. И в тоже время, всё, что несла с собой старость – это мечты о смерти.

Было время, когда мы хотели лишь единой страны, свободной от датчан, земли англичан, но до сих пор норманны правят на севере, а саксонский юг заполнен священниками, которые учат подставлять другую щеку.

Интересно, что станет со страной после моей смерти. Начнет ли сын Кнута последнее великое завоевание, и дома будут сожжены, и церкви падут, а земля, которую Альфред хотел назвать Англией, станет зваться Данландией.

Осферт, незаконнорожденный сын Альфреда, пришпорил коня, чтобы догнать нас.

- Это странно, - сказал он.

- Странно? - переспросил я, витая в облаках и ничего не замечая, но сейчас, посмотрев вперед, я заметил, что небо на юге озарилось огненно-красным заревом, цветом пожара.

- Должно быть, дом еще тлеет, - произнес Осферт. Уже смеркалось, и небо было темным за исключением далекого запада и пожара на нашем юге. Пламя отражалось от облаков, на восток плыл столб дыма.

Мы были близко к дому, и дым плыл от Фагранфорды.

- Но так долго гореть не может, - озадаченно продолжил Осферт. - Пожар потух, когда мы уезжали.

- И с тех пор прошел дождь, - добавил мой сын.

На мгновение я подумал, что горит жнивьё, но это было глупо. До сбора урожая было еще далеко, так что я стукнул Молнию пятками, чтобы она прибавила шагу.

Большие копыта расплескивали воду из луж в колее, и я пустил коня в галоп. Этельстан, сидевший на более легкой и низкой лошади, промчался мимо. Я прокричал мальчишке, чтобы вернулся, но он продолжал скакать, притворившись, что не услышал.

- Он упрям, - неодобрительно заявил Осферт.

- Он и должен быть упрямым, - сказал я. Незаконнорожденный сын сам должен пробивать себе путь в жизни. Осферт это знал. Этельстан, как и Осферт, может, и был сыном короля, но не был сыном жены Эдуарда, а это делало его опасным для семьи. Он должен быть упрям.