Бернард Корнуэлл: Языческий Лорд

- Милорд Утред не доверяет мне, - обратился Хэстен к Кнуту, - но я изменился, разве нет, господин?

- Ты изменился, - сказал Кнут, - потому что знаешь - предашь меня, и твои кости пойдут на корм моим псам.

- Значит, твои бедные псы останутся голодными, господин, - ответил Хэстен

Кнут прошел мимо него, сопровождая меня меня к основному столу на возвышении.

- Он полезен мне, - объяснил он присутствие Хэстена.

- Ты веришь ему?

- Я не верю никому, но его я запугал и доверяю исполнять мои требования.

- Почему бы тебе самому не удерживать Честер?

- И сколько воинов это потребует? Сто пятьдесят? Так пусть Хэстен их и кормит и избавит от расходов мою казну. Сейчас он мой пес. Я чешу ему живот, и он выполняет мои команды.

Тем не менее, он дал Хэстену место за главным столом, хотя и далеко от нас двоих. Зал было достаточно большим, чтобы вместить всех воинов Кнута и моих людей, а в дальнем конце, далеко от огня и рядом с главным входом, стояли два стола для калек и нищих.

- Они получают остатки, - пояснил Кнут.

Калеки и нищие хорошо поели, потому что Кнут в ту ночь задал нам пир. Были жареные лошадиные бедра, блюда из фасоли и лука, жирная форель и окунь, свежеиспеченный хлеб, большие порции кровяной колбасы, которую я так люблю. И все сопровождалось на удивлением хорошим элем. Кнут сам налил мне первый рог, потом угрюмо посмотрел туда, где мои люди смешались с его.

- Я редко использую этот дом, - сказал он, - слишком близко к вам, вонючие саксы.

- Может, мне стоит сжечь его для тебя? - предложил я.

- Потому что я сжег твой дом? Эта мысль, казалось, позабавила его. - Это месть за Морского Убийцу, - сказал он, ухмыляясь. Морской Убийца был его любимым кораблем, а я превратил его в обуглившиеся головешки.

- Ты ублюдок, - проговорил он, чокаясь своим рогом с моим, - так что случилось с другим твоим сыном? Он умер?

- Он стал христианским священником, поэтому для меня он умер.

Он посмеялся над этим, а потом указал на Утреда:

- А этот?

- Этот - воин.

- Похож на тебя. Будем надеяться, что не в битвах. А кто второй мальчик?

- Этельстан. Сын короля Эдуарда.

Кнут нахмурился.

- И ты привез его сюда? Почему бы мне не захватить маленького ублюдка в качестве заложника?

- Потому что он и есть ублюдок.

- Ага, - понимающе сказал он, - так он не будет королем Уэссекса?

- У Эдуарда есть другие сыновья.

- Надеюсь, мой сын удержит мои земли, - сказал Кнут, - возможно, так и будет. Он хороший мальчик. Но править должен сильнейший, лорд Утред, а не тот, кто вылез между ног королевы.

- Королева может думать иначе.

- Кого волнует, что думают жены? - небрежно произнес Кнут, но подозреваю, что он солгал. Он хотел, чтобы его сын унаследовал его земли и состояние. Все мы хотим этого, и я почувствовал гнев при мысли об отце Иуде.

Но, по крайней мере, у меня был второй сын, хороший сын, в то время как у Кнута был только один, и мальчик пропал. Кнут нарезал конское бедро и придвинул мне щедрую порцию.

- Почему твои люди не едят конину? - спросил он, заметив как много мяса осталось нетронутым.

- Их бог им не позволяет.

- В самом деле? - он взглянул так, как будто пытался понять, не шучу ли я.

- В самом деле. У них есть верховный колдун в Риме, они называют его Папой, и он сказал, что христианам не дозволено есть лошадей.

- Почему же?

- Потому что мы приносим лошадей в жертву Одину и Тору и едим их мясо. Поэтому они не должны.

- Тем больше достанется нам. Жаль, что их бог не учит их отказываться от женщин, - рассмеялся он. Ему всегда нравились шутки, и он удивил меня, рассказав сейчас одну из них.

- Знаешь, почему пердёж воняет?

- Нет.

- Чтобы глухие тоже могли им насладиться. - Он снова засмеялся, а я задавался вопросом, как человек, столь горько опечаленный пропавшей женой и детьми, может быть таким беззаботным.

Возможно, он прочитал мои мысли, потому что внезапно стал серьезен. - Так кто захватил мою жену и детей?

- Не знаю.

Он забарабанил пальцами по столу и спустя некоторое время сказал:

- Мои враги - все саксы, норвеги в Ирландии и скотты. Так что кто-то из них.

- Почему не другой датчанин?

- Они не осмелятся, - уверенно произнес он. - И я думаю, это были саксы.

- Почему?

- Кое-кто слышал их разговор. Они говорили на твоем дурацком языке.

- Есть саксы, служащие норвегам.

- Не так много. Так кто же захватил их?

- Кто-то, кто использует их как заложников.

- Кто?

- Не я.

- Почему-то я верю тебе. Может, я становлюсь старым и доверчивым, но сожалею, что сжег твой ​​дом и ослепил священника.