Гомер - Одиссея

Я же, их жертвогадатель, ни в чем не повинный, ужели

Лягу здесь мертвый? Такое ли добрым делам воздаянье?»

320 Мрачно взглянув исподлобья, сказал Одиссей богоравный:

«Если ты подлинно жертвогадателем был между ними,

То, без сомнения, часто в жилище моем ты молился

Дню, чтоб мне возвратиться домой запретил, чтоб с тобою

В дом твой моя удалилась жена и чтоб с нею детей ты

325 Прижил, — за это теперь и людей ужасающей смерти

Ты не избегнешь». Сказал. И, могучей рукою схвативши

Меч, из руки Агелая в минуту его умерщвленья

Выпавший, им он молящего сильно ударил по шее;

Крикнул он — в крике неконченом с плеч голова покатилась.

330 Но от губительной Керы избегнул сын Терпиев, славный

Песнями Фемий, всегда женихов на пирах веселивший

Пеньем; с своею он цитрой в руках к потаенной прижавшись

Двери, стоял там, колеблясь рассудком, не зная, что выбрать,

Выйти ли в дверь и сидеть на дворе, обнимая великий

335 Зевсов алтарь, охраняющий дом, 134на котором так часто

Жирные бедра быков сожигал Одиссей многославный,

Или к коленям его с умоляющим броситься криком?

Дело обдумав, уверился он, что полезнее будет,

Став на колена, Лаэртова сына молить о пощаде.

340 Цитру свою положив звонкострунную бережно на пол

Между кратерой и стулом серебряногвоздным, поспешно

К сыну Лаэртову дивный певец подбежал, и колена

Обнял его, и, трепещущий, бросил крылатое слово:

«Ноги целую твои, Одиссей; пощади и помилуй.

345 Сам сожалеть ты и сетовать будешь, когда песнопевца,

Сладко бессмертным и смертным поющего, смерти предашь здесь;

Пению сам я себя научил; вдохновением боги

Душу согрели мою; и тебя, Одиссей, я, как бога,

Буду гармонией струн веселить. Не губи песнопевца.

350 Будет свидетелем мне и возлюбленный сын твой, что волей

В дом ваш входить никогда я не мыслил, что сам не просился

Песнями здесь на пиру забавлять женихов, что, напротив,

Силой сюда приводим был и пел здесь всегда принужденно».

Так он сказав, возбудил Телемахову силу святую.

355 Громко отцу закричал Телемах, находившийся близко:

«Стой! Не губи неповинного яростной медью, родитель!

С ним и к Медонту глашатаю благостен будь: обо мне он

В детстве моем неусыпно имел попеченье. Но где он,

Честный Медонт? Не убили ль его свинопас иль Филонтий?

360 Или он сам, злополучный, попал под удар твой смертельный?»

Так говорил Телемах; и дошло до Медонта благое

Слово; дугою согнувшись, под стулом лежал он, коровьей,

Только что содранной кожей покрытый, чтоб Керы избегнуть.

Выскочил он из-под стула и, сбросивши кожу коровью

365 С плеч, подбежал к Телемаху и, ноги его обхвативши,

Стал целовать их и в трепете бросил крылатое слово:

«Здесь я, душа Телемах; заступись за меня, чтоб отец твой

Грозно-могучий на мне не отмстил беспощадною медью

Злым женихам, столь давно, столь нахально его достоянье

370 Грабившим здесь и тебя самого оскорбившим безумно».

Мрачно взглянув исподлобья, сказал Одиссей богоравный:

«Будь благодарен ему; он тебя сохранил, чтоб отныне

Ведал и сам ты, и людям другим говорил в поученье,

Сколь здесь благие дела нам спасительней дел беззаконных;

375 Слушай теперь: из палаты, убийством наполненной, вышед,

Сядь на дворе у ворот с песнопевцем, властителем слова;

Я же остануся в доме и все здесь устрою, что нужно».

Так он сказал; и Медонт с песнопевцем, из горницы вышед,

Оба вблизи алтаря, посвященного Зевсу владыке,

380 Сели; но всё озирались кругом, опасаясь убийства.

Очи водил вкруг себя Одиссей, чтоб узнать, не остался ль

Кто неубитый, случайно избегший могущества Керы?

Мертвые все, он увидел, в крови и в пыли неподвижно

Кучей лежали они на полу там, как рыбы, которых,

385 На берег вытащив их из глубокозеленого моря

Неводом мелкопетлистым, рыбак высыпает на землю;

Там на песке раскаленном их, влаги соленой лишенных,

Гелиос пламенный душит, и все до одной умирают.

Мертвые так там один на другом неподвижно лежали.

390 К сыну сперва обратяся, сказал Одиссей хитроумный:

«Должен теперь, Телемах, ты сюда пригласить Евриклею;

Нужное слово желаю я молвить разумной старушке».

Так говорил Одиссей. Телемах, повинуяся, отпер

Двери, позвал Евриклею и так ей сказал: «Евриклея,

395 Добрая няня моя, так давно за рабынями в доме

Нашем смотрящая, все сохраняя усердно в порядке,