Максим Шинкарёв - Два миллиметра стали и ржавчины

- Не знаю ничего похожего, - ответил Речник, - чтобы так вдали от всего. А я походил немало.

Он вытянул ноги.

- Опять же самолётов нету, и даже самой завалящей консервной банки не сыскать. Всё что есть - мы да домики для нас. Да что в карманах.

- Странное чистилище, - сказал Йети.

- Чего это? - спросил Кракли.

- Чистилище? - удивился Йети. - Не знаешь?

- Не-а, - помотал головой Кракли. - Не в курсе.

- Ну, это когда в Рай не взяли, а в Ад не пустили, - пояснил Йети. - Сиди, жди второго пришествия. На Суде разберутся.

- Экая занятная идейка, - протянул Кракли.

- Католическая, - вдруг проскрипел Феодос. - В православии такого нет.

- Като-оли-ическая - протянул Кракли.

- А что? - спросил несколько агрессивно Йети.

- Да ничего, - мотнул головой Кракли, - я православный. У нас коротко - туда или туда.

- И где мы тогда? - спросил чуть насмешливо Йети.

- Где-то, - пожал плечами Кракли.

- Ещё скажи, что мы живые, - буркнул Йети.

- А ты ещё скажи, что мёртвые, - буркнул тот в ответ. - Хочешь, в глаз засвечу?

- Брэк, - сказал Речник. - Не о том суть.

- А о чём? - спросил Йети.

- Не кипятись, - посоветовал Речник, - чтоб кипятиться, надо что-то понимать. Я вот, честно тебе скажу, ни хрена не понимаю. Что я умер, не поспоришь. Что здесь не Рай, и не Ад, думаю, никто спорить тоже не будет. Что касается Чистилища, вряд ли это тоже оно. Водка пьянит, синяки ставятся. Не хочется проверять, можно ли тут помереть, но на Лимбо как-то не очень.

- А что нет? - спросил Йети. - Чем не вариант?

- Сколько до Суда? - спросил Речник. - Не завтра, я полагаю?

- И что?

- И то. Вечность. Чем тянуть будем?

Йети-Карапуз почесал покрытый зеленоватым мехом затылок.

- А если тут просто умираешь и снова возрождаешься?

- Якорь дать? - спросил Речник. - Если хочется проверить.

- Нет, я воздержусь, пожалуй, - признал поражение Йети.

Снова молчание потянулось над палубой.

- Я как-то цитал одну переписку в интернете, - сказал неожиданно Настырник. - Там как раз говорилось, цто такое смерть.

- Опять добро и зло? - фыркнул Йети.

- И это тозе, - кивнул Настырник, - но была есё интересная идейка.

Он вытянул ноги, потягиваясь.

- Про смерть как изменение.

- В смысле? - моргнул удивлённо Йети.

Но Настырник не ответил ему. Вместо этого он спросил Речника:

- Слусай, у тебя солярки как?

- В смысле? - спросил Речник. - На обратную дорогу и ещё чуток.

- Я отлить хоцу, - ответил Настырник.

- Я тоже, - поддержал его Кракли.

- Ну давай отольём, и я сдвинусь метров на сотню, - кивнул Речник.

Встав, он подошёл к противоположному борту, развязывая штаны.

Когда Речник заглушил двигатель, субмарина по инерции двигалась ещё метров тридцать, пока ход её не затих.

- Так что там с изменением? - дёрнул Настырника за рукав Йети.

- Там говорилось, - ответил Настырник, зачёрпывая из ведра, - цто смерть - это изменение. Вот ты был зив, - он хлебнул из кружки, - потом умер. Ты изменился.

- Допустим, - сказал Йети, - а дальше что?

- Если смерть - изменение, - сказал Настырник, - то её просто нельзя бояться.

- Чего?! - удивился Йети.

- Бояться мозно только того, - ответил Настырник, - цто будет потом. То есть если смерть - это полное прекрасение всего, то это не страсно. Выклюцили ток - цего бояться? Но вот если умер, а потом снова зыв, но по-иному, вот это и страсно.

- То есть страх - неотделимый признак жизни, - сказал Йети задумчиво. - Есть логика.

- И есть вывод, - сказал Настырник.

- Какой?

- Цто самое страсное - это изменение характера зызни. Самое вазное - как ты зыв. Цем ты зыв.

- Концептуально, - почесал в затылке Йети.

- У нас на складе светильник висел, помню, - сказал Настырник, - тязёлый, мутный такой, весь в мухах изнутри. Но мы его не цыстили. Он на такой вот проволоке висел, - Настырник показал руками с полметра, - старой, рзавой. Толсиной миллиметра два, и никто не знал, сколько там стали, а сколько - рзавцины. Ни у кого руки не доходили - всем лениво было новую проволоку искать, а эта, боялись, оборвётся, если посевелить. Так и висел - больсе тени, цем света.

Он налил в кружку спирта.

- Вот и мы как тот фонарь, - сказал он, выпив, сморщившись и шмыгнув носом - и не светим, и оборваться боимся.

- Концептуально, - повторил Йети.

Настырник снова хлебнул водки.

Они посидели ещё с полчаса, и разговор не завязывался.

Наконец Речник встал и завёл двигатель.

В обратном направлении волны казались серебряными.

- Приплыли, - сказал Речник, - дельта.

- А чей это домик? - спросил Кракли.