Максим Шинкарёв - Два миллиметра стали и ржавчины

- Сам ты самоубийца, - ответил Кракли. - Самогон, конечно, штука хорошая, но и брага хорошо врезает. А сырья тут коты наплакали.

- Ну нафиг, - сказал Йети, - такие приключения.

- Ну что ты как нерусский, - фыркнул Кракли.

- Ты это уже говорил, - пожал плечами Йети. - Только я и правда не русский.

- Ты ж по-русски говоришь. - возразил Кракли.

- Я? - удивился Йети, - я по-испански говорю.

- Да ну?! А кто про красную армию загибал?

- Про какую армию?

- А про село?

- Чего!?

- Ты сказал - ни к селу ни в красную армию?

- Ну!?

- Ничего не понимаю, - Кракли вытер вспотевшее лицо шляпой. - Это чего у нас - разговор двух долбанутых?

- Горе тебе, Вавилон, город крепкий, - сказал Феодос.

- И этот туда же, - вздохнул Кракли.

- Ну, - заметил Феодос, - ты мне тоже по-гречески отвечаешь. А Марк, спорю на литр, слышит английский. А, Марк?

- Угу, - кивнул Марк.

Йети посмотрел на них, повёл взглядом с одного на другого.

- Ну, - сказал, - видно, странное тут бывает согласие.

- Поясни, - сказал Кракли.

- Когда в товарищах согласья нет, - сказал Йети, - на лад их дело не пойдёт, и выйдет из него не дело, только мука.

- Это ж Крылов, - сказал Кракли. - Ничего не понимаю.

- Это Лорка, - ответил Йети, - Федерико Гарсия. Только в изменённом контексте.

- Ересь какая, - сказал Кракли.

- Видимо, подменяются идиомы, - сказал Феодос, - ты говоришь одно, другой слышит другое, но с тем же смыслом.

- А что ж он с армией не понял? - спросил Кракли.

- Я тоже не понял, - ответил Феодос. - Видно, когда идиому разбираешь на части, они начинают звучать по-другому.

- А чего ты услышал? - спросил Кракли.

- Ты ж не поймёшь, - сказал Феодос.

- Ну да, - Кракли почесал шею. - Слушай, Речник…

- Не называй меня так больше, пожалуйста, - сказал Марк.

- Прости, - сказал Кракли, - не буду. Только вот что, Марк - давайте-ка оставим это всё и поспим, а? У меня сил нет.

Марк поглядел на распухшую, ноющую ногу и кивнул помимо воли.

Они спали долго. День склонился к вечеру, а вечер скатывался в закат, когда Марк открыл глаза.

Издалека над песком неслась странная музыка и истёртые расстоянием обрывки слов.

Нога была горячей, но опухоль спала.

Он сел, достал из кармана флягу, открутил крышку.

Скрип крышки разбудил Кракли.

Он поднял голову, смешную, словно примятый, полуобдутый одуванчик.

Улыбнулся и поморщился одновременно.

- Привет.

- Хочешь? - протянул Марк флягу. - В твоей, поди, кончилось.

- Погоди, - мотнул головой Кракли. - Сейчас.

Охая, он поднялся на ноги, спустился назад, за гребень. Раздалось журчание и облегчённый стон.

Вернувшись, он принял флягу из рук Марка, хлебнул, закашлялся.

- Как мы её вчера пили, - пробормотал он и вернул флягу.

Зашевелился Йети.

- Шалом, сановные, - сказал он.

- И вам не хворать, - ответил Кракли.

Марк кивнул и протянул флягу.

- Не, я пас, - отказался Йети. - Мне моя печень дорога как память.

- А вдруг здесь умирают и возрождаются? - подколол Кракли.

- А срать, - ответил Йети. - Жить важнее, чем возрождаться. Пойду-ка отолью.

- Ты гляди, - пробормотал про себя Кракли, - что с человеком пьянка делает. Не узнать.

Раздался кашель.

- Привет! - сказал Кракли, переключившись. - Как самочувствие?

Феодос неловко поднялся с песка.

- А-апчхи!

- Жить будешь, - заметил Марк. - Выпей.

Феодос скривился так, что Кракли хмыкнул.

- Выпей, родимый, - сказал он, - только пару глотков. Иначе идти не сможешь. Давай, давай. А потом не обязательно.

Феодос принял флягу, сделал глоток, другой, поперхнулся.

- Вот и молодец, - сказал Кракли, хлопая его по спине.

Феодос, кашляя, вернул флягу.

- Что делать будем? - спросил вернувшийся Йети.

- Отольём на дорожку и пойдём, - ответил Марк, поднимаясь и пробуя ногу.

- А куда? - спросил неугомонный Йети.

- Слышишь? - махнул рукой в сторону музыки Марк и, не дожидаясь ответа, отправился вниз по склону назад, развязывая шнурок на штанах.

Они шли примерно с полчаса, когда начали различать слова, и ещё минут двадцать, пока не увидели распадок, в котором горел огонёк костра. Рядом с огнём сидел человек с гитарой и напевал:

Был ли я в далеком терему

У Бриллиантовой реки -

Ведь не добраться ж никому ,

Уж больно дали далеки ,

Там , где живет мечта моя :

В полнеба синие глаза ...

Наверно , нет . А то бы я