Morf - o bfb817384561f1c9

отдавали Творцу, разворачивается в сторону вторичных потребностей человека. Ощущение полного

превосходства, всесильности, всезнания — это те фазы агонии, которые уже заметны. А затем на-

чинается угасание сознания, разрушение судьбы и в конце концов распад тела.

Когда я писал книги, особенно вначале, мне нужно было переработать огромное количество

информации, попытаться связать воедино все события. Перегрузка сознания при этом, естественно,

возникала, и, чтобы напомнить мне, что духовность вторична, после написания каждой книги у меня

происходили смертельные ситуации или крупные неприятности. Прикосновение к смерти позволяло

лучше настроиться на вечное и отрешиться от сиюминутного.

Сейчас я стараюсь ни о чем не думать. У меня две недели отдыха. Сегодня можно

пообщаться с друзьями, погулять по набережной, искупаться в море.

Утро следующего дня. Я просыпаюсь от того, что слышу шум в прихожей: кто-то там

ворочает, переставляет сумки и что-то ищет. Я выглядываю и вижу озабоченного приятеля, который

приехал вчера вечером. «Не пойму, куда я дел мой мобильный телефон», — бормочет он. В который

раз он копается в своей сумке и вдруг удивленно произносит:

— Вот это да, да у меня же деньги пропали.

Я смеюсь:

— Хорошо тебя подрихтовали этой ночью шустрые ребятишки. Очистили не только

карманы, но и душу.

И в этот же момент я чувствую, как игривое настроение резко исчезает. Надо проверить

свою сумку, которая лежала в соседней комнате. При первом же взгляде я обнаруживаю кошелек

валяющимся рядом с сумкой. Документы не тронуты, денег нет. В прошлый раз я занял приличную

сумму у своих друзей и теперь привез ее, чтобы отдать. Плюс деньги, которые я взял с собой в

отпуск, — исчезло все. Гол как сокол.

Я молча хожу по комнате, туго соображая, что теперь делать и как это могло произойти. В

очередной раз болезненно понимаю, что денег не вернуть, что мой отпуск теперь будет выглядеть

3

иначе. В этот момент звонит мобильный телефон. Я механически смотрю на номер и понимаю, что

звонят из моего офиса.

- Сергей Николаевич, — слышу я голос секретарши, — примите мои поздравления.

- Спасибо, — говорю я, — как раз вовремя. А что еще произошло?

- Как «что»? — удивляется она. — Ваша книга «Воспитание родителей» получена из

типографии. Я держу в руках первый экземпляр.

- Очень приятно, — говорю я. — Наверное, книга будет иметь популярность, раз меня так

резко почистили.

Я выхожу на кухню и зову друзей. Достаю из холодильника бутылку сухого белого вина,

открываю ее и разливаю по бокалам.

Память неожиданно уносит меня в события пятнадцатилетней давности. Тогда я тоже был

здесь, в Крыму. Раздался неожиданный звонок, и мой знакомый, звонивший из Петербурга, сообщил:

— Ты неправильно повел себя, и наш авторитет поставил тебя на счетчик. С бандитами

шутки плохи. В течение десяти дней ты должен отдать двести тысяч долларов. Вылетай немедленно

в Питер.

Я тупо глядел перед собой, держа трубку возле уха. Рядом сидели друзья, слышавшие весь

разговор. У меня в тот момент мелькнула мысль: «А зачем возвращаться в Питер, если там меня,

скорее всего, убьют?» Не задумываясь, я ответил:

- Я сейчас из Крыма выехать не могу, нет билетов ни на самолет, ни на поезд.

- А через пять дней сможешь приехать?

- В лучшем случае через десять, — уточнил я.

Собеседник отключился. А я подумал, что у меня еще десять дней жизни в запасе. Друзья во-

просительно смотрели на меня. Мы собирались в ресторан, у меня уже вышла в свет первая книга.

— Ну что, никуда не едем? — спросил один из них.

— Почему же, — ответил я, — едим и гуляем.

Но по лицам моих друзей я видел, что праздника не получилось. Ехали на свадьбу, а попали

на похороны.

И вот мы разместились за столом в уютном ресторане. Оттуда открывался великолепный вид

на Ай-Петри. Природа, как и море, очень успокаивает.

Помню, однажды у меня был тост — я поднял бокал, когда мы стояли в Серебряной беседке,

и сказал:

— Давайте помолчим тридцать секунд и ощутим эту красоту, а потом за нее выпьем.

А сейчас, с бокалом в руке, я смотрел на лица тех, кто меня окружает, и видел сострадание и

сочувствие. В самую пору пить за упокой.

— Хочу сказать тост, — произнес я. — Все вы знаете, что произошло. За эти десять дней я

смогу собрать максимум тысячу долларов. Ну, полторы. А товарищи бандиты хотят снять с меня