Анас Згхиб - Конец советского человека

Мы находимся в фантастической точке, где как раз рождается новое общественное тело. Каким оно будет – совершенно непонятно. Но если нас, российское общество, ждет очередной масштабный катаклизм, нам придется тяжелее, чем всем. Я боюсь, что нам опять придется танцевать от своих возможностей, а не от общих тенденций, но при этом общие тенденции пытаться инкорпорировать в свои возможности. Это огромная задача, дай нам бог как-нибудь с ней справиться; до сих пор мы справлялись.

1-часть.

Постсоветская религиозность, ее история и специфика.

Как возродилась религиозность в России?

Постсоветская культура была ориентирована на идею не возрождения религиозных традиций на самом деле, хотя иногда это и так подавалось, а на идею разрыва, на идею того, что будет построено что-то новое.

Поэтому в первые постсоветские и в поздние советские годы наиболее востребованными оказываются движения, которые как раз предлагают что-то новое. Это харизматическое христианство и вообще новый протестантизм – не только пятидесятники, но и баптисты и разные формы так называемых новых религиозных движений, начиная от Свидетелей Иеговы и сайентологов и заканчивая местными движениями, такими как Церковь последнего завета, Белое Братство, Богородичный центр и так далее.

С чего начинается поздне– и постсоветский религиозный бум? С того, что протестантские миссии арендуют кинотеатры и дома культуры в разных местах и упорно показывают фильм Хеймана «Иисус» по Евангелию от Луки. Это на самом деле первое знакомство поздне– и постсоветской городской культуры с евангельским текстом.

Новые религиозные культуры – то, что называется еще иногда new age religion – симптоматичная для глобальной религиозной истории конца двадцатого и начала двадцать первого века вещь, когда на место организованных, догматически более или менее четких конвенциональных старых церквей приходит очень размытая религиозная культура, где нет социальных структур, нет четко установленных авторитетов и нет предписывающих норм, то есть нет жесткого разделения на то, что можно делать и что нельзя или во что можно верить и во что нельзя.

Поэтому происходит то, что иногда называется построением эклектичной религии, когда люди говорят: «Мы можем брать какие-то восточные практики (это, правда, чаще всего псевдовосточные практики, но неважно). Мы берем что-то из христианства, мы берем что-то из ислама, мы берем что-то из иудаизма, но важно то, что каждый теперь становится сам религиозным авторитетом».

А с другой стороны, эта культура очень любит заигрывать с идеями, образами научного характера, то есть люди говорят: «Это не религия. Это просто наша вера, это наша духовность, и это не противоречит науке». Хотя на самом деле все-таки противоречит.

Нью-эйдж-практики в течение девяностых годов становятся универсальным достоянием массовой городской культуры, и сейчас у нас есть, с одной стороны, уже новые поколения new age believers, людей, которые так или иначе ориентируются на практики нью-эйджа, а с другой стороны, все эти вещи довольно глубоко проникли и в культуру людей, у которых вполне четкая христианская идентичность, но которые при этом будут говорить про «энергетику намоленного места» и так далее.

С моей точки зрения, если говорить об уровне практик, то нью-эйдж победил все, что было до этого. Если говорить об уровне идентичности и политических репрезентаций, то тут, наоборот, победа оказалась за тем, что сейчас называется «политическое православие», за политизированной православной идеологией. Но эти две стороны или эти два аспекта современной религиозной культуры, как выясняется, друг другу, в общем-то, не противоречат, потому что можно быть политически ориентированным на националистическое православие, даже достаточно радикальное, а с другой стороны, на уровне практик все равно увлекаться и астрологией, и йогой, и многими-многими другими вещами.

Прижились и те вещи, которые идут куда-то гораздо шире чистой религии, – скажем, конспирология, теория заговора, которые в известном смысле мы и типологически, а иногда и генетически можем связывать с религиозной культурой Нового времени. Они во многом своим обликом и своим происхождением обязаны рациональности и научной революции. Неслучайно главными распространителями поздне– и постсоветской нью-эйдж-культуры оказались инженеры, то есть люди, имеющие высшее техническое или естественнонаучное образование.