Трушова - Православие и Культура

Появленіе перваго изданія этой книги вызвало большую полемику вокругъ нея, характерную для современнаго протестантскаго богословія. Книга Буссе завершаетъ собою цѣлый періодъ въ исторіи этого богословія, да и въ современной исторіи церкви вообще. Это періодъ борьбы представителей умѣреннаго конфессіонализма съ представителями т–н. сравнительнаго религіозно–историческаго метода. Послѣдніе, исходя изъ большею частью умалчиваемой предпосылки, что нѣтъ никакихъ основаній выдѣлять христіанство изъ общаго процесса смѣны религіозныхъ вѣрованій человѣчества, утверждаютъ, что христіанство, въ характерныхъ чертахъ догмы и культа, есть результатъ сложнаго воздѣйствія эллинской философіи и восточныхъ мистерій, что христіанство Христа и Его апостоловъ осталось въ предѣлахъ Палестины и доживало свои дни, уже на счету ереси, въ лонѣ евіонитпзма, даже и тутъ не уйдя отъ вліяній «гностицизма». Въ теченіе послѣдней четверти вѣка рядъ крупнѣйшихъ представителей указаннаго направленія протестантскаго богословія подвергъ детальному разсмотрѣнію греческія и восточныя мистеріи, восточныя религіи. Анализируя христіанскую догму и культъ, разлагая ихъ на отдѣльные элементы, они для каждаго изъ нихъ нашли свой прототипъ. Ироническое замѣчаніе проф. А. Гарнака о поискахъ Троицы даже у камчадаловъ совсѣмъ недалеко отъ истины. Въ своемъ увлеченіи раціональностью и простотой объясненія, они не замѣчали, что необъяснимымъ остается фактъ коренного видоизмѣненія христіанства при переходѣ въ новую среду. Если къ обращенію эллинскаго міра привели идеи, созрѣвшія на почвѣ Палестины, то какимъ же образомъ могъ совершиться столь радикальный разрывъ? Это тѣмъ болѣе было непонятнымъ, что основныя положенія новозавѣтнаго богословія продолжали попрежнему выводиться изъ ветхозавѣтныхъ корней. Но самымъ слабымъ пунктомъ даннаго направленія была невозможность опредѣлить мѣсто личности Христа въ догматическомъ процессѣ. Несомнѣнно историческая и необыкновенная по силѣ своего воздѣйствія на окружающихъ личность Его сохраняла въ этой концепціи лишь призрачность значенія и вліянія. При такой постановкѣ вопроса вполнѣ послѣдовательнымъ было появленіе книги, трактующей «миѳъ о Христѣ» (Drews).

Противники этого направленія, ученые умѣренно–конфессіональной окраски, исходили изъ предпосылки исключительности значенія христіанства въ силу безконечной цѣнности личности Христа. Большинство ихъ, стоя на общей съ противниками почвѣ признанія вліяній окружающей среды, стремилось лишь ослабить силу этихъ вліяній, ограничить сферу ихъ, сводя все къ чисто внѣшнимъ заимствованіямъ въ области культовой практики или догматическихъ формулировокъ. Для этого направленія очень характерна (въ pendant односторонности Древса, только въ другомъ лагерѣ) книжка С. Clemen’a (Der Einfluss der Mysterienreligionen auf das älteste Christentum, Qiessen, 1913), построившая свои выводы на чисто формальномъ разсмотрѣніи дошедшихъ до насъ свѣдѣній (конечно, неполныхъ) о географическомъ распространеніи мистерій и культовъ въ эллинистическую эпоху. Такое искусственное ограниченіе приводитъ автора къ утѣшительному выводу объ очень слабомъ вліяніи мистерій на христіанство. Оно сильно было лишь на периферіи, въ гностицизмѣ, а изъ него воздѣйствовало на культъ, мистерію. Этотъ выводъ, полученный съ явнымъ искаженіемъ перспективы, успокаивая формальнымъ отводомъ, совершенно оставляетъ безъ разсмотрѣнія два основныхъ, выдвигаемыхъ противниками, положенія. Въ предисловіи къ Kyrios Christos Буссе именно на нихъ и опирается въ отмежеваніи своей позиціи: 1) слишкомъ большое количество аналогій между христіанствомъ и эллинистическими мистеріями и культами и 2) невозможность понять ихъ всѣ на почвѣ одного лишь Евангелія Іисуса.

Зато другіе представители того же лагеря считаютъ главнымъ образомъ эти вопросы подлежащими разсмотрѣнію въ первую очередь. Не всякая аналогія предполагаетъ одинъ источникъ происхожденія. Въ существенныхъ и характерныхъ чертахъ эти аналогіи могли развиться изъ богатѣйшаго идейнаго запаса, оставленнаго Христомъ. Въ логическомъ отношеніи такое построеніе было бы даже прочнѣе, ибо тѣмъ самымъ избѣгнутъ былъ бы нѳзаполнимый провалъ между двумя фазами начальной стадіи исторіи христіанства — еврейской и эллинистической. Въ этомъ направленіи особенно послѣдователенъ проф. А. Гарнакъ. Чѣмъ дальше, тѣмъ лишь больше укрѣпляется онъ въ мысли, что «объясненіе многому можно найти въ еврействѣ, ибо, благодаря ему, молодая религія, въ томъ, что относится къ области фантазіи и идей, не имѣла юности» (Theol. Literaturzeitung 1922, № 7, стр. 147). Она не начинала своего развитія съ простѣйшихъ формъ, а продолжала развивать и углублять воспринятое изъ старой еврейской религіозной культуры. Даже въ отношеніи ученія о Троичности Гарнакъ находитъ убѣдительные аргументы въ пользу установленія его чисто іудеохристіанокихъ корней, вопреки ставшему уже трафаретнымъ мнѣнію о вліяніи неоплатонизма (см. его Entstehung und Entwickelung der Kirchenverfassiung und des Kitrchenrechts in den zwei ersten Jahrhunderten, Leipzig 1910, глава: Das Qrundbekenntnis der Kirche).