Трушова - Православие и Культура

Буссе, типичнѣйшій представитель сравнительно–религіозно–исторической школы, учелъ въ своемъ «Kyrios Christos» всѣ выводы, къ какимъ обязываетъ стремленіе обѣихъ школъ оставаться на чисто научной почвѣ. Изъ плоскости расчлененія и сведенія всего къ схемѣ отдѣльныхъ, чисто механическихъ заимствованій онъ переводитъ вопросъ на почву осторожнаго, всѣми оговорками обставленнаго психологическаго анализа. Дѣло идетъ не о прямыхъ заимствованіяхъ изъ мистерій и культовъ, а, скорѣе, объ идейной атмосферѣ, въ какую попадало христіанство, выходя за предѣлы Палестины (см. его Предисловіе къ 1–му изд.). Изъ нея впитывало христіанство безсознательно новыя идеи, главнымъ образомъ, въ навыкахъ культа и привычныхъ для вступающаго въ общину формахъ благочестія. Именно въ культѣ и набожности, въ стремленіи вѣрующаго сердца излиться передъ объектомъ своей вѣры, осязать его, приблизиться къ нему и понять, ищетъ Буссе происхожденія различныхъ догматическихъ идей, возникающихъ, борющихся и смѣняющихъ другъ друга въ потокѣ неяснаго догматическаго броженія христіанской мысли первыхъ трехъ вѣковъ. Понятіе о «Господѣ Христѣ», считавшееся обыкновенно первичнымъ въ христіанствѣ, для Буссѳ завершаетъ собою цѣлый періодъ въ новозавѣтномъ богословіи. Для этого онъ устанавливаетъ группировки тамъ, гдѣ ихъ раньше не дѣлали. Уже Евангелія, по его мнѣнію, не отражаютъ въ чистомъ .видѣ, вѣрованій іерусалимской общины. Эти вѣрованія, сохранились лишь въ древнѣйшихъ частяхъ — у Марка и івъ общемъ Матѳею и Лукѣ источникѣ. Въ этихъ древнѣйшихъ частяхъ мы видимъ полное отсутствіе для Іисуса Христа наименованія «Господь». Іерусалимское богословіе знаетъ только «Сына Человѣческаго», особое понятіе, давно сроднившееся съ еврейской апокалиптикой. Вокругъ него группируется весь комплексъ мессіанскихъ идей; съ пріятіемъ его постигается и смерть Іисуса, положившая предѣлъ чаяніямъ въ лицѣ Іисуса, земного Мессіи. Но потускнѣніе образа «Сына Человѣческаго» начинается сразу же при переходѣ христіанства въ эллинистическія общины, возникшія до ап. Павла, — образъ Мессіи начинаетъ блѣднѣть. Новыя отношенія къ объекту своего культа новыхъ людей, придавшихъ этому культу новыя формы, выявляются въ наименованіи «Господь» (Kyrios). Его корни лежатъ, по Буссе, въ культѣ цезарей, пропитавшемъ своими идеями самый воздухъ тогдашняго міра. Само собой напрашивающуюся аналогію съ сирійскимъ «мар» (учитель, господинъ) Буссе отклоняетъ, несмотря на засвидѣтельствованную еще посланіями Игнатія Богоносца древность извѣстнаго христіанскаго взыванія: «Мараната!» («Ей, гряди, Господи!»).

Вслѣдъ затѣмъ, это простое міровоззрѣніе усложняется геніемъ ап. Павла. Культовую и общинную мистику онъ претворилъ въ личную. «Быть въ Господѣ», по Павлу, то же, что и «быть въ Духѣ». Онъ выдвигаетъ образъ предсуществующаго надмірнаго Христа. Религія прощенія грѣховъ становится у него односторонней религіей искупленія. Павелъ, по Буссе, отклонился отъ прямой линіи христіанскаго развитія. Онъ открылъ въ церковь доступъ негреческимъ вліяніямъ, особенно герметизма и гнозиса, явленіямъ, по духу чуждымъ христіанству. Съ Павломъ, однако, входитъ въ обиходъ идея «Сына Божія». Въ мистическомъ воззрѣніи круговъ, въ которыхъ родилось евангеліе Іоанна, она доминируетъ и даже вытѣсняетъ терминъ «Господа». Возвышенный филонизмъ здѣсь сочетается съ ожившимъ іудѳохристіанскимъ представленіемъ о «Сынѣ Человѣческомъ». Какъ завершеніе процесса, мыслится обожествленіе чрезъ созерцаніе Бога.

Если въ посланіяхъ ап. Павла и евангеліи Іоанна мы наблюдаемъ зачатки богословскихъ системъ, то все остальное христіанство продолжаетъ, и послѣ ап. Павла, не выходить изъ круга настроеній сакрально–мистическаго благочестія. Начинающія выясняться богословскія идеи (значеніе креста, спасительности крови Христовой, понятіе «Спасителя», «Сына Божія») укрѣпляются въ сознаніи лишь черезъ культъ, въ молитвахъ и славословіяхъ. Понятіе о Троичности выступаетъ, опять–таки, въ культовыхъ крещальныхъ формулахъ. И пока лишь со всей ясностью прочувствована вѣра въ «Господа Христа».

Этотъ періодъ неопредѣленности и сосуществованія нѣсколькихъ типовъ заканчивается, по Буссе, Св. Иринеемъ Ліонскимъ, слившимъ разнородные элементы въ цѣльную систему.

Для насъ цѣнна и полна интереса попытка Буссе разобраться въ сложной религіозно–психологической основѣ, на которой слагалась наша догма. Мы можемъ по разному относиться къ разнымъ частямъ его построенія. Но на одинъ вопросъ, и самый существенный, отвѣта у него мы не найдемъ: какое мѣсто во всемъ этомъ занимаетъ личность Основателя религіи, и какъ могло величайшее движеніе возникнуть изъ незначительныхъ обстоятельствъ? Буссе передвинулъ ближе ко Христу начало догматическаго процесса, по пропасти между Христомъ и Его апостолами не заполнилъ.