Иван Орлов - Труды Св. Максима Исповедника по раскрытию догматического учения о двух волях во Христе

Ότι ού δέον όυτε τό ένυπόστατον εις ύπόστασιν συνάγειν, ούτε τό ένούσιον εις ούσίαν διορίζειν… Ότι ώσπερ εϊ τις Λέγει, ούκ έστι σώμα άσχημάτιστον ή άχρωμάτιστον ορθώς μεν Λέγει, ού μην ορθώς συμπεραίνει, τό σχήμα, ή τό χρώμα σώμα Λέγων είναι, άΛΛ' ούχί έν σώματι θεωρείσθαι· ούτως εί τις ονομάσει Λέγων* Ούκ έστι φύσις ανυπόστατος, είτα τό μή άνυπόστατον εις ύπόστασιν συνάγων, ούκ ορθώς διακρίνει [Потому что не подобает ни воипостасное сводить к ипостаси, ни то–что–в–сущности переводить в сущность… Потому что как если кто скажет, что не бывает тела бесформенного или бесцветного, это будет правильно, однако он сделает из этого неправильный вывод, если будет говорить, что форма или цвет есть тело, а не созерцается в теле; так и если кто выразится, сказав, что «не существует безыпостасной природы», и затем не лишенность ипостаси сведя к ипостаси, то он неправильно рассуждает] Col. 261 — 264. Cf. col. 204.

Col. 205.

Col. 308, 309.

Cf. Braun, s. 80, 81.

Op. Max., t. II, col. 468.

Op. Max., t. II, col. 493.

Так, например, в III Epist. ad Ioannem ducem Север говорит: «κατά τήν φωνήν τού Διονυσίου τού Αρεοπαγητικοϋ… μίαν όμολογοϋμεν φύσιν τέ και ύπόστασιν θεανδρικήν, ώσπερ και τήν μίαν φύσιν του Θεού Λόγου σεσαρκωμένην» [по слову Дионисия Ареопагита… мы исповедуем одну богочеловеческую природу и ипостась, как и одну природу Бога Слова воплощенную]. Немного далее в том же письме, читаем: «анафематствуем всех, которые исповедуют в Нем по соединении (μετά τήν ένωσιν) двойство природ и действований (δυάδα φύσεων και ενεργειών)». Gieseler, part I. p. 14 — 15; cf. Op. Max., t. II. col. 40 — 41.

«Τά έπινοία σκοπήθεντα δύο τή ύποστάσει δύο μένειν ού συγχωρεί» [То, что в умопредставлении видится двумя, не терпит пребывать двумя в ипостаси]. Ех libr. Severi contra loan. Grammaticum; Gieseler, part I. p. 18.

Места из «Έκθεσις της πίστεως προς Νηφάλιον» [Изложение веры к Нефалию] Севера. Gieseler, part I, p. 10.

Epist. II, Severi ad Sergium Grammaticum. Gieseler, part I, p. 21.

Op. Max., t. II, col. 40, 41, 44, 49.

Op. Max., t. II, col. 49.

См., например, «Λόγος φιλαλήθης» [Слово истинолюбивое] Севера или «Λόγος εις τά γενέθλια» [Слово на Рождество], Gieseler, part I, p. 16 — 17.

«Φαίνεται γάρ έν πολλοίς ό Λόγος μή συγχωρών τή ιδία σαρκί διά των τής σαρκός έρχεσθαι νόμων» [Ибо Слово является во многих, не позволяя Своей плоти приходить по законам плоти].

Ex Severi contra Iulianum libris. Gieseler, part I, p. 22, 23. Во взгляде на происхождение безгрешных страстей, страданий и физической смерти и на отношение к ним Христа севериане и юлианисты расходятся. По воззрению севериан, и те, и другие, и третья были в природе невинного человека. Адам был создан бессмертным лишь по душе, и смерть, о которой говорится в заповеди не вкушать от «древа познания добра и зла», разумеется — духовная, нравственная (порабощение греху), которая есть следствие греха. Действительно, после вкушения плода от этого дерева Адам и не умер физически, а сделался нравственно мертвым. А так как Христос воспринял человеческую природу такой, какой она вначале вышла из рук Творца и была в Адаме в невинном его состоянии, то и страдания, и смерть (физические) естественно были присущи человеческой природе Христа: и тем, и другим Христос был подвержен в силу самой воспринятой природы. Нравственная же смерть была далека от нее: не было причины (греха), не могло быть и следствия. А если и говорится про Христа, что Он подчинился им добровольно (тем не менее, ведь — на самом деле, а не призрачно, не приспособительно), то это должно понимать лишь в том смысле, что, будучи вместе и Богом, Он мог и не подчиняться им, как мог, например, призвать на помощь «немощной плоти» легионы ангелов. По учению юлианистов, физические страдания и смерть — результат повреждения человеческой природы, и человеческая природа Христа, как безгрешная, естественно была свободна от них (Vid. Gieseler, part II, p. 7, 8). Правда, юлианисты находили возможным рассуждать, таким образом, что хотя Христос был и неповинен таким законам поврежденной природы, однако Он принимал пищу и питье и подвергался страданиям. И это — не φαντασία [в воображении] или δοκήσει [мнении], но на самом деле и притом не εξ ανάγκης φυσικής [по природной необходимости], но εκουσίως [добровольно], ради совершения нашего спасения (Ibid. р. 8). Но полагаем, для всякого очевидно, что подобное рассуждение есть ничто иное, как грубое очевидное противоречие.