Максим Исповедник: Творения преподобного Максима Исповедника. Книга I. Богословские и аскетические трактаты

version="1.0" encoding="utf-8"?> religion_christianity religion_orthodoxy Максим Исповедник 181332 Творения преподобного Максима Исповедника. Книга I. Богословские и аскетические трактаты

В первую книгу вошли следующие творения преподобного Максима Исповедника:
– слово о подвижнической жизни;
– главы о любви;
– послание к Иоанну Кубикуларию о любви;
– мистагогия;
– толкование на молитву Господню;
– к Феопемпту Схоластику...;
– толкование на 59 псалом;
– главы о богословии и о домостроительстве воплощения Сына Божия;
– различные богословские и домостроительные главы;
– десять глав о добродетели и пороке.
Вступительная статья «Преподобный Максим Исповедник: эпоха, жизнь, творчество» составлена переводчиком и автором комментариев трудов преп. Максима — кандидатом исторических наук, кандидатом богословия, доктором церковной истории, профессором Сидоровым Алексеем Ивановичем.

2.0 — выполнена вычитка текста с исправлением опечаток (сверка с цифровым источником без OCR), добавлена обложка, аннотация, исправлены ошибки верстки, удалены ссылки на интернет-ресурсы (02.12.18, www.fblib.com)

1.0 — исходный текст ( www.azbyka.ru)

Если через полусумрачную толщу веков попытаться окинуть взглядом более чем тысячелетнюю историю Византии, то постороннему взору она предстанет как почти беспрерывная серия кризисов, часто ставивших империю на грань катастрофы. Бесконечные натиски внешних врагов — различных «варваров» с севера, персов, арабов, турок-сельджуков и турок-османов, а в последний период и «братьев» — западных христиан («латинян») — заставили державу ромеев поднять на высокую ступень свое военное искусство и развить изощренное ремесло дипломатии. Во внутреннеполитической жизни элементы дестабилизации, как кажется, явно преобладали над элементами стабильности. Уже тот факт, что из 107 государей (в период 395–1453 гг.) только 34 умерли своей смертью, а 8 — пали на войне или стали жертвами случая [1] См.: Диль Ш . Основные проблемы византийской истории. М., 1947, с. 61. свидетельствует об этом. Периоды внутреннего мира, как, например, в эпоху Македонской династии, представляются небольшими островками в бурном море постоянных политических интриг и заговоров, восстаний и бесконечной борьбы за власть тайных или явных претендентов на нее. Наконец, богатство, а порой и просто роскошь Византии, столь поражавшие иноплеменников и притягивавшие их алчные взоры, часто достигались путем тяжкого налогового бремени на большинство населения, разорения крестьянства, процветания одних за счет других, что создавало на территории империи анклавы социальной напряженности.

Но, вместе с тем, одиннадцативековая история державы ромеев поражает какой-то своей законченной и целостностью внутренней органичностью. Подобный «парадокс Византии» породил среди исследователей целую научную дискуссию по проблеме «континуитета» и «дисконтинуитета» в византийской истории. Как обычно, на сей счет высказывались крайние точки зрения, и истина (опять же, как обычно) обретается, скорее всего, посередине их. Однако думается, что момент преемственности в большей степени, чем момент «разрыва» и «прерывности», является доминирующим началом в этой истории. Уже один факт органичного «вырастания» Византии из Римской империи, заставляющий ученых по-разному датировать исходный пункт истории державы ромеев, говорит в пользу этого. Тем не менее не следует забывать, что в основе данного факта лежит другой, внешне менее заметный, ибо он произошел в сфере Духа, запечатлевающего Собой эмпирическую историю, — факт разрыва с языческим прошлым. Языческая держава римлян превратилась в христианскую империю. Поскольку процесс христианизации затянулся на несколько столетий, был чрезвычайно сложным и мучительным, то духовный смысл этого важнейшего события во многом ускользает от нас, скованных дебелостью греховной плоти. Очи телесного ума нашего зрят лишь явления ( φαινοό μενα) земной истории, да и то весьма смутно, а духовные события священной истории Домостроительства Божия, накладывающиеся на земную ткань явлений, определяющие ее и сочетающие ее с вневременным и вечным бытием, как правило, с трудом поддаются нашему восприятию.