Ветхий завет: Псалмы-Псалтирь в переводах (переложениях) стихами

Заголовок: точное значение его неизвестно. При отсутствии знаков препинания в рукописях ничто не препятствует поставить после первого слова точку: «Песня». Второе же слово может означать как «принадлежащая Давиду», т. е. сочиненная им, так и «связанная с Давидом» тем или иным образом: повествующая о нем, посвященная ему, написанная в его манере, положенная на его мелодию и т. д. Как уже говорилось, очень древняя традиция толкует ледовид в первом из двух смыслов.

Разноречий в толковании собственно текста столько, что придется ограничиться лишь примерами.

Стих 2. «Тихие воды», т. е. спокойные, небурные, могут быть поняты как «воды покоя, отдыха», т. е. источник, подле которого стадо располагается на отдых.

Стих 3. «Поведет по путям справедливости» передает словосочетание, встречающееся в Библии всего один раз (гaпакс легоменон). Дахуд понимает его совершенно иначе: «приведет на богатые пастбища», чтобы соотнести с «травянистым местом» в предыдущем стихе (зачем ему такое соотнесение, будет выяснено далее).

Стих 4. «Долиной мрака» — «среди полной темноты». «Будут мне в утешение» — «вот они поведут меня».

И любое из различных осмыслений — никак не каприз и не фантазия, но результат филологического анализа, часто глубокого и изощренного, и ступенька к выводам, иногда далеко идущим. Только один пример. В стихе 6 вешaвти оригинала может быть выведено из двух корней: ЙШБ со значением «сидеть», «пребывать» или же ШВБ со значением «возвращаться». В комментарии к псалмам, который вышел в Житомире в 1902 г. (на иврите) и принадлежал известному ориенталисту Цви-Перецу Хайесу, рассматриваются возможные варианты написания (конъектуры) и соответственно понимания; среди прочего Хайес указывает: если принять значение «я вернусь в дом Бога», то речь должна идти о возвращении в Храм, откуда певца (или его предков) изгнали враги, и тогда, по суждению комментатора, псалом следует относить к эпохе Хасмонеев и борьбы с Селевкидами (II в. до хр. ».). Для современной библеистики, как уже упоминалось, эта дата неприемлема — слишком поздна.

Важнейший для перевода вопрос — о стилистическом уровне текста — неотделим от куда более широкой проблемы библейской поэзии в целом. Ее несхожесть с поэзией европейской и характеризующие ее особенности были понастоящему обнаружены лишь в XVIIIв., и только нынешнее столетие включило ее в систему родственных ей поэзии Ближнего Востока, в основном более древних и, по-видимому, впрямую на нее влиявших. Славным ритмообразуюшим элементом в ней (повторяющимся, противопоставляющимся, соотносящимся) выступают единицы смысла, а не формы — «отрезки» мысли, а не стоны или (и) икты, ударения. «Отрезки» — их называют по-разному, общепринятой терминологии, сколько можно судить, до сих пор не сложилось — складываются в разного рода параллельные конструкции. Параллелизм может быть синонимическим:

Господь — свет мой и спасение мое: кого мне бояться?

Господь — крепость жизни моей: кого мне страшиться?

(Псалом 26, стих 1; Синодальный перевод)

Может быть и антитетический параллелизм:

Они зашатаются и упадут, а мы подымемся и станем твердо.

(Псалом 19, стих 9)

Возможны и иные варианты, но эти два — наиболее наглядны. Параллелизм может быть полным (как в приведенных примерах) или частичным, когда число элементов в «отрезках» неодинаково или же — при равновеликости — не все имеют свою параллель. Он может быть прямым, как в первом из приведенных примеров, или перевернутым, хиастическим, как во втором.

Что касается системы стихосложения в европейском смысле, метрической организации стиха, то она упорно не поддается определению. Можно утверждать только, что библейский стих был акцентным, что равновеликие «отрезки» были достаточно часто и равноударными, с числом иктов от 2 до 4, в зависимости от длины «отрезка», и что преобладают скорее трехударные «отрезки». Но главным фактом остается метрическая нестабильность библейской поэзии.

И наконец, фонетическая организация библейского стиха. Она была развита в высокой степени — от простых аллитераций и ассонансов до сложной, изощренной, эффектной звукописи и даже созвучий в окончаниях «отрезков», хотя говорить о рифме в поэзии древнего еврейства не приходится. (Заметим кстати, что необоснованным, так сказать анахроническим, представляется и применение понятия строфы.)

Теперь вернемся к нашему псалму, начиная с конца — с фонетики и метрики. Сразу бросается в глаза, что стих 2 содержит «рифму», которая возвращается как внутренняя в стихе 3. Заметно также обилие аллитераций на «ш», рассыпанных по всему тексту. Обращают на себя внимание ассонансы «ей» («йе») и «ай» («йа»), сосредоточенные во вторых полустишиях. Одним словом, «инструментовка» кажется не случайной, но умышленной и целенаправленной. Распределение иктов почти регулярное (по три в долгих «отрезках», по два в коротких).