Ветхий Завет: Экклезиаст в переложениях стихами

Экклезиаст. Прага, 1518

Создание стихотворных переложений библейских книг является старой традицией как в русской, так и в мировой литературе. Это связано, во-первых, с тем, что значительная часть Библии состоит из поэтических разделов и целых стихотворных книг, а во-вторых, — с тем, что Библия поднимает вечные вопросы о человеке и жизни, которые всегда волновали и будут волновать людей. Подобно тому, как искусство — иконопись, пластика, живопись — давало на протяжении веков собственные интерпретации библейских тем, так и литература не могла обойти этих тем. И наконец, Библия была широко распространенной, народной книгой, что обеспечивало парафразам широкий круг читателей.

Поэтика Библии, сложившаяся в контексте древне-восточной культуры, во многом отличалась от античной, классической, и чтобы приблизить ее к западной аудитории, многие латинские и греческие поэты создавали библейские парафразы, используя гекзаметр и другие виды классического стихосложения. Впоследствии возникали новые опыты, отвечающие новым формам поэзии и новым идейным запросам. В России библейские парафразы известны со времен Симеона Полоцкого, а затем Ломоносова.

…

Несколько слов о самой книге. Экклезиаст — одна из самых поздних частей Ветхого Завета. Псевдонимность книги несомненна. Уже в XVII веке Гуго Гроций указал на особенности языка Экклезиаста, отличающие его от языка времен древнего царя Соломона (X в. до н. э.). В настоящее время большинство ученых относит книгу примерно к 300 году до н. э. В оригинале она называется Кохелет, что можно перевести как «человек, говорящий в собрании», проповедник. Именно так и передал смысл заглавия греческий переводчик, назвавший книгу Экклезиастом (от греч. экклесиа — собрание).

Экклезиаст издавна привлекал внимание писателей и историков, философов и поэтов. Первый его парафраз был создан еще в III веке Григорием Неокесарийским. Книга вызывала удивление не только своей поэтической мощью, но и тем, что в ней царит глубокий пессимизм, резко контрастирующий с содержанием прочих книг Библии. Попытки найти в Экклезиасте влияние эллинистической мысли успеха не имели. Автор ориентирован на общую почти для всего Древнего мира картину Вселенной. Она статична, беспросветна, во всем господствует закон вечного возвращения. Надежда на преобразование бытия, которым проникнута

Библия, в Экклезиасте отсутствует.

Не раз поднимался вопрос, для чего составители Библии включили в нее эту меланхолическую поэму, говорящую о «суете», то есть бесплодности и эфемерности всех человеческих дел? Многие интерпретаторы считают, что Экклезиаст был принят в собрание священных писаний как своего рода контрапункт, как предупреждение, как диалектический момент развития всего библейского мировоззрения. Первоначально это мировоззрение видело в земном благополучии знак небесного благословения. Тем самым почти абсолютизировалась ценность богатства, успеха, продолжения рода в детях и т. д. Но в какой-то момент обнаружилось, что эти ценности отнюдь не абсолютны. Нужно было искать иной духовный смысл человеческого бытия. И в контексте всей Библии Экклезиаст обозначает ту пограничную веху, с которой начались эти поиски. В нем запечатлены и житейская умудренность, и плоды раздумий, и опыт много повидавшего и испытавшего человека; но над всем этим господствует единый настрой и единая мысль: «всё суета». Чтобы смягчить впечатление от столь пессимистической книги, неведомый древний писатель снабдил ее эпилогом, который проникнут уже иным духом.

1990

1

1Слова Екклесиаста, сына Давидова, царя в Иерусалиме.

2Суета сует, сказал Екклесиаст, суета сует, — все суета!

3Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем?

4Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки.

5Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит.

6Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои.