Франсуа Брюн - Христос и карма. Возможен ли компромисс?

Вскоре она получила от Бога знаки необычайного благоволения к себе, о чем долго никому ничего не говорила. В 50 лет ее настигла тяжелая и очень мучительная болезнь, уже не отступавшая от нее до самой смерти в 1299. Ее откровения были записаны двумя монахинями, сначала без ее ведома, потом, по воле Божьей, с ее разрешения. Ее «Откровения» довольно быстро стали хорошо известны по всей Европе и, в частности, во Флоренции, так что уже не остается никаких сомнений, что именно ее Данте вывел в своей «Божественной комедии» под именем Мательды.

Итак, когда она была больна и жестоко страдала, «Господь Иисус Христос пришел к ней, одетый в белое одеяние, подпоясанный поясом из зеленого шелка, расшитого золочеными ромбами, концы которого свисали до колен». Удивившись, она захотела узнать, что это значит, и Господь объяснил ей. «Вот, Я облекся в твои страдания, – сказал Он. – Пояс означает, что ты окружена болью: он доходит тебе аж до колен. Я растворю в Себе все твои страдания, Я буду претерпевать их в тебе…» И чуть позже, в тот же день Он добавил: «Не бойся, не беспокойся, потому что на самом деле все, чем ты страдаешь, претерпеваю Я» [384]. «Я растворю в Себе все твои страдания, Я буду претерпевать их в тебе».

Не будем забывать о том, что явившийся ей Христос ныне пребывает в славе и уже не может страдать. Когда Христос берет на Себя немощи и искушения Мехтильды, тут вступает в силу механизм, выводящий нас за пределы пространства и времени. Существует «разъединение», благодаря которому Христос может «претерпевать» и выносить эти страдания. «Не бойся, не беспокойся» указывает на то, что победа гарантирована, и это соответствует победе Божественной любви. Ну и, конечно, схема голограммы здесь тоже сполна присутствует: «в Себе» совпадает здесь с «в тебе».

Тут мы переносимся из Германии в Англию и из XIII в XIV век. Юлиана была отшельницей, т. е. жила в затворе, в домике, примыкающем к церкви святого Юлиана в Норвиче (ныне Норидж), с одним окошком, открывающимся наружу, и вторым, выходящим на хоры церкви, чтобы можно было принимать причастие и созерцать Святые Дары. Такой «затвор» мог включать в себя одну или несколько подобных келий. Иногда к нему примыкал небольшой садик. Затвор обязательно обслуживала прислужница. Она могла выходить по нуждам своей госпожи. Ее содержание оплачивалось из милостыни прихожан или соседними монастырскими орденами.

Церемония ухода в затвор очень напоминала похороны. Посвящаемая присутствовала на мессе, на которой нередко звучал Реквием; когда она, распростертая, лежала на полу, над ней читались молитвы, вручающие ее душу Господу, как над умершей. Когда она закрывала за собой дверь кельи, она и в самом деле считалась «умершей для мира».

Юлиану еще нередко называют «первой английской женщиной-писательницей». Когда она начала видеть видения, в мае 1373, ей было трид цать лет. Похоже, что она почти сразу начала их записывать. Видимо, ее записи как раз и легли в основу того краткого пересказа шестнадцати ее видений, который дошел и до наших дней. Но, как признается сама Юлиана, чтобы понять их подлинный смысл, ей понадобилось еще почти двадцать лет молитвы. Итогом этих размышлений и стала более полная и длинная версия.

Больше всего поражает в этих видениях то, что схема голограммы в ее голохронной версии доведена здесь до максимума. Для нее мы и сейчас пребываем со Христом, на Его Кресте. Воскресение Христа совпадает с Его смертью, а значит и наша смерть совпадет с Его смертью, но и наше воскресение совпадет с Его воскресением так же, как и с Его смертью. «Между тем и другим состоянием не будет перерыва, все совершится в радости» [385].

Мы находим здесь также и аспекты взаимопроникновения и разъединения. «Итак, я вижу, как Господь наш Иисус Христос долго и мучительно изнемогает на Кресте, потому что Его божественная природа дала Его человечеству силу претерпевать страдание сильнее и мучительнее всех прочих людей, так, как больше никто не сможет». Но эта сила не освобождает Его от страдания! Она лишь позволяет Ему еще дольше их выносить. «В этом видении наш Господь открыл мне тонкие прерогативы и благородство Своей божественности; затем всю утонченность данного Ему освященного тела, и естественное отвращение любого человека к страданию. Он тем больше был способен страдать, чем утонченнее и чище Он был» [386]. Это «освященное тело», объединенное с божественной природой, снова говорит нам о взаимопроникновении. Но Он испытал и наше «естественное отвращение» к страданию, и тут, конечно, налицо форма разъединения или ограничение взаимопроникновения. И снова, мысль о том, что это «освященное тело» было «более утонченным и чистым», чем мы с вами, объясняется лишь его единством с божественной природой, т. е. еще одной разновидностью взаимопроникновения. Итак, перед нами парадокс. Влияние божественной природы на человеческую природу Христа позволяет Ему страдать еще сильнее. Но если всмотреться внимательнее, то окажется, что парадокс тут только на поверхности. Термин «утонченный» наводит на мысль, что слово «тело» берется здесь в своем древнееврейском значении, как тело и душа одновременно, как человек [387].