Франсуа Брюн - Христос и карма. Возможен ли компромисс?

Мы все погружены в одного и того же Христа. Мы едим одно и то же тело Христово. Мы все теперь одно во Христе.

Затем, к концу жизни, горизонт его мысли расширяется еще больше. Апостол Павел пережил удивительный опыт. Он был «вознесен» на седьмое небо, в теле или вне тела, он не знал точно, об этом знает Бог. И после этого отождествление с Телом Христовым распространяется им уже не только на христиан. Оно уже не ограничивается и миром людей и приобретает поистине космических размах, оно распространяется теперь на всю тварь, на все творение Божие: сегодня мы бы сказали, что сюда можно отнести и самые отдаленные галактики, и невидимые для нас параллельные миры, и существа, пребывающие за пределами всех форм.

С последним стихом перспектива переходит с пространства на время. Хотя мне придется сразу же пояснить, что последнее уточнение ничего не меняет. Стоит только посмотреть на все потуги наших западных богословов причесать процитированный текст и придать ему вид, способный удовлетворить наших «здравомыслящих» современников. Конечно, такое возможно, только если лишить эти тексты всего, что в них есть скандального, то есть всего интересного [238].

А вот богословы первых веков были гораздо смелее. Например, св. Кирилл Александрийский, живший в V веке, прекрасно понял все, что подразумевается под таким мощным, буквальным смыслом процитированных текстов. Комментируя знаменитое место из Послания к евреям: «Иисус Христос вчера и сегодня и вовеки Тот же» [239], он поясняет: «Первенство должно относиться к Господу, даже Воплощенному, ибо Он по природе своей Бог, объединившийся с плотью и постоянно сообщающий своему телу те блага, которые вытекают из Его природы» [240].

Для Майстера Экхарта, как мы видели, Тело Христово в таинстве евхаристии освобождается от нашего пространства и от нашего времени.

Но эта тайна укоренена, в свою очередь, в другой тайне – в тайне Воплощения Бога. Тело Христово, с самого начала Его земной жизни, по самой логике такой мысли, соединилось с Его божественностью. И в таком единении оно стало причастником божественной природы.

Я, конечно, прекрасно знаю, что для современных ученых термин «божественная природа» ничего не значит. Конечно, они абсолютно правы. Но мне все же кажется, что бывают разные языковые уровни. Так физики сами не знают, что же из себя представляет материя, и между собой часто пытаются обойтись без этого термина. При этом довольно часто уйти от этого слова не удается. Мы так же точно не знаем, что такое жизнь, любовь и т. д. Признаем здесь лишь тот факт, что в хорошем богословии о божественной природе принято говорить лишь негативно, определяя, чем она не является. И здесь как раз именно такой случай. Бог, Божественная природа, ускользают от пространства и времени [241].

А следствием такого единения тела Христова с Божественной природой стало то, что Христос, даже в своей человеческой природе, также освободился от ограничений пространства и времени.

Я считаю, что во всех подобных текстах нужно не терять из виду их очень конкретный смысл. И тогда это значит, что конкретно Моисей, Авраам, первые люди, и, если идти еще дальше, сам изначальный большой взрыв [242], все это было сотворено в Теле Христовом. Это все, видимо, предполагает, что Тело Христово, невидимое, каким-то образом существовало уже с самого начала мира? Мы оказываемся тут в самой абсурдности, ведь тогда это значит, что Мария уже тогда родила ребенка и т. д. Нет! Это просто связь, объединяющая каждого из нас и весь сотворенный мир с Телом Христовым, расположенном в таинственной точке, ускользнувшей из пут как пространства, так и времени. Об этом же говорил и Майстер Экхарт по поводу жертвенного Тела Христова, отмечая, что даже наше единение с Его Телом уже само по себе свободно от времени и пространства.

Повторимся: голограмма – это всего лишь сравнение, ориентир, позволяющий утверждать, что все то, о чем я вам говорил и буду говорить и далее, не так уж и безумно, как могло бы показаться до этого открытия. Вы видите теперь, как опасно строить богословие только в той парадигме, которая предполагается современной ему наукой. Потому что все то, что Майстер Экхарт говорил нам о евхаристии, или же эти фанта стические утверждения апостола Павла о Христе стали звучать весомо вовсе не из-за научного прогресса. Они звучали так сразу. Просто нужно было научиться доверять опыту мистиков, начиная с апостолов Иоанна и Павла.