Франсуа Брюн - Христос и карма. Возможен ли компромисс?

На Западе, как мы видели, понятие сакрального пространства до конца не утрачено. По крайней мере, в евхаристии о нем помнят. А вот понятие сакрального времени зато исчезло. При этом мистическое понимание времени лишь постепенно выветривалось из официального богословия. Но любимые Богом безумцы, мистики, снова и снова к нему возвращались во все времена.

Вот, например, несколько цитат из Майстера Экхарта, этого великого немецкого мистика рубежа XIII и XIV веков, у которого, как мы видели, возникли некоторые трудности с Авиньонскими папами:

«…[Тело Христово] все целиком находится даже в мельчайшей частице освященной облатки» [227]. Об этом, как я уже говорил, никогда не забывала даже Западная католическая церковь. А вот еще одна цитата, еще «сильнее». Текст в ней немного трудный, очень насыщенный, но и очень красноречивый. Я прокомментирую вам его прямо по фразам: «… поймите, что жертвенное Тело Христово, как жертва, не будет протяженным, наподобие телесной субстанции». Фраза эта, по сути, продолжает предыдущую цитату, просто мысль здесь выражена более абстрактным языком. Это уже не просто традиционное исповедание веры в присутствие Тела Христова в освященном хлебе, как это бывает в голограмме. Это уже размышление над особым отношением к пространству, предполагаемым таким исповеданием веры.

Продолжим нашу цитату: «Этим и объясняется, почему никто не может удалиться от жертвенного Тела Христова, ни в пространстве, ни во времени». Иными словами, расстояние между вами, сидящим в кресле и читающим эту книгу, и освященными облатками в ближайшей церкви или же в церкви на другом краю земли, такого расстояния, на определенном, не уловимом для наших органов чувств, уровне реальности, просто не существует. А только этот уровень, по большому счету, и оказывается самым важным. Но все это в равной степени относится и к понятию времени. Время, которое протекло с момента освящения самой первой облатки на самой первой литургии, до того момента, в котором вы сейчас находитесь, на этой глубине реальности просто не существует. Но Экхарт делает из всего этого еще один вывод:

«Поэтому всех, за кого мы молимся во время литургии, нам следует считать присутствующими на ней». Раз нет никакой дистанции ни в пространстве, ни во времени, между освященной облаткой и всем остальным, тогда вокруг каждой такой облатки собирается все человечество. Майстер Экхарт здесь не доводит логику такого рассуждения до конца. Он не включает в нее и будущих людей, тех, кому еще предстоит родиться, как это сделал, еще будучи ребенком, Виржиль Георгиу. На его мысль, видимо, повлиял эмоциональный момент такого умозаключения. И наконец, в следующей фразе, горизонт этой мысли становится еще шире:

«Но стоит обратить внимание еще и на тот факт, что единение с этим Телом освобождает от пространства и времени, а значит, освобождает и от мира сего» [228].

Теперь я предлагаю вам окунуться в безумие с головой, хотя вам стоило бы уже к такому привыкнуть. К тому же, я не ставлю перед собой целью вас в чем-то убедить. Просто вам, возможно, небезынтересно будет узнать, докуда может дойти безумие некоторых ваших современников, внешне прикидывающихся нормальными. Потому что и среди христиан есть малая часть, к коей я имею честь принадлежать, людей, способных поверить в те невероятные вещи, о которых теперь у нас и пойдет речь. Прежде чем начать рассказывать эти истории, сразу оговорюсь, что тут слишком легко все воспринимать в штыки и с сомнением. Но вы сначала прочтите и ознакомьтесь. Ведь имеется такое множество свидетельств и серьезных исследований. И вы увидите, что реальность с лихвой опережает любую фантастику. И сюжет тут гораздо более захватывающий, чем в любом романе или в наших лучших детективах [229].

Сейчас я расскажу вам несколько историй, создающих впечатление, что Бог решил от теории перейти к практике и на ней подтвердить все те изящные рассуждения о евхаристии, которые мы с вами только что слышали. Поскольку освященный хлеб уже не подвластен ни пространству, ни времени, то мистикам порой удавалось причаститься прямо у себя, не выходя за порог. Это называется «причастием на расстоянии».

К феномену Терезы Нойманн я еще вернусь ниже. Пока же будет достаточно сказать, что она была великим мистиком и жила не в какую-то далекую и поросшую легендами эпоху, а в самый разгар ХХ века: 1898-1962. Мы знаем, что для нее ежедневное причащение постепенно стало жизненной необходимостью. День без причастия сразу оборачивался полным упадком всех жизненных сил, сбоем организма. У нее уже успели заметить одну странность. В тот момент, когда священник собирался ее причастить, освященная облатка выскальзывала у него из пальцев и исчезала у Терезы во рту, так что она ее при этом даже не проглатывала [230]. Но вот вам еще более удивительный случай: