И Калышева - Основы истинной науки - I

3) Все они в большинстве случаев удовлетворяют требованиям нашей практической жизни или практическим взглядам на природу, но имеют весьма мало назидательного и образовательного значения и не могут удовлетворить научной любознательности современного развитого общества, требующего от науки совершенно иных, более глубоких ответов, касающихся смысла жизни и явлений и условий существования всего сущего.

Видеть, слышать, осязать что-нибудь, владеть чем-нибудь, ещё далеко не значит знать, что это такое. Дикарь видит солнце, видит землю пользуется ими, но отдаёт ли он себе правильно отчёт, что это такое? Конечно, нет. Не так ли и мы? Пользуемся паром, электричеством, теплотой, светом, строим гигантские сообщения через океаны для передачи нашей мысли, переносимся с материка на материк скорее рыбы, унижтожаем континентальные расстояния через постройку железных дорог, говорим друг с другом на огромные расстояния, делаем химический анализ звёзд, совершаем самые чудовищные и удивительные дела - но знаем ли мы, чем мы пользуемся? Понимаем ли, как это всё происходит? В силу каких импульсов и причин всё это совершается? Мы в этом случае хуже каждого дикаря, ибо тот объясняет себе явления природы как-нибудь, как позволяют ему его умственные средства, например, затмение солнца он объясняет злостью дракона, желающего скрыть от людей солнце - мы же пользуемся несравненно большими средствами и вместе с тем совершенно не задаём себе вопроса: чем мы пользуемся?

Всякий у кого есть глаза, тот видит; у кого они лучше, видит дальше, чем тот, у кого они хуже; человек, вооружённый телескопом, химической лабораторией или физическим кабинетом, видит природу лучше и подробнее, чем тот, у кого подобных средств нет, это вполне естественно. Но как бы он хорошо ни видел, как бы он подробно ни экспериментировал и ни анализировал природу, он ещё не может сказать, что знает те явления природы, которые он подметил через свои наблюдения, пока он их не изучит, не выяснит до полной ясности представления.

Всякое знание, так же, как и наука, состоит из двух самостоятельных факторов, друг на друга окончательно не похожих. Первый фактор есть эксперимент; прежде чем начать изучение чего-либо, человек должен убедиться в существовании предмета исследования. Второй, который должен непосредственно следовать за первым, чтобы сделать наши познания природы полными, есть фактор чисто умозрительный, выясняющий разуму категорию факта, его природу, сущность, начало, происхождение, его связь и соотношение с другими ему подобными фактами и средой, в которой он проявляется. Чтобы человек имел право сказать, что он знает данный факт, он должен непременно составить себе хотя идею о его прошедшем, о его будущем и настоящее его значение. Мало того, что я знаю, например, электричество настолько, чтобы уметь им пользоваться, устраивать через него двигатели, телеграфы, телефоны , я должен знать, что это такое и какую роль оно играет не в моих практических применениях, но в самой природе, зачем оно там нужно, какое действительное назначение его; первое составляет задачу техники, второе - задачу науки; если этого нет, то нет и знаний; если нет такой науки, которая даёт такие познания, то нет и науки, ибо её труды не научны.

Представьте себе, что вы взошли в музей, но не имеете ни человека, могущего выяснить вам значение каждого предмета, ни каталога с комментариями; вы будете в весьма двусмысленном положении. Бродя без толку по музею, взоры ваши будут останавливаться на пустяках, а самые замечательные предметы, составляющие гордость и славу музея, имеющие мировое значение, ускользнут от вашего внимания; на всё вы будете смотреть с недоумением, с догадкой и с досадой, что не имеете возможности узнать всё то, что вам было бы необходимо знать. Выйдя из этого музея, вы будете принуждены сказать: «Да, я был в этом музее, видел всё, что в нём находится, удивлялся от души всему богатству сведений, которые я бы мог получить через него, но с величайшим сожалением я принужден сказать, что умнее я от этого не стал, ибо я ничего не понял, я ничего не знаю, что там находится».

Совершенно так же поступает и современный наш позитивизм: он накопляет массы разных научных сведений, ставит их на полочки своей науки под известной рубрикой, сообразно рода и класса явления или факта и никогда не спрашивает себя, что это в сущности такое, откуда это взялось для чего что нужно и какое истинное назначение этих вещей? Всё, что позитивизм себе позволяет, это найти видимое соотношение этого факта или явления с другими ему подобными и объяснить его в пределах опыта и наблюдения, т.е. дать разъяснение, касающееся самого опыта или наблюдения. Одним словом, он собирает сырой материал для науки, но самой науки ещё в этих трудах нет; так как главной умозрительной части науки нет, есть один лишь эксперимент.