И Калышева - Основы истинной науки - I

Когда в пылу сражения, в горячей рукопашной битве воин задался целью во что бы то ни стало вскочить на неприятельский бруствер, он занят одной только этой мыслью, всё его существо жаждет только этого одного; он весь превратился в свою идею, и для него ничего больше на свете не существует, кроме своего желания и неприятельского бруствера. В это время не спрашивайте его, зачем это ему нужно, он не в силах соображать, ибо он увлечён, охвачен своей идеей и больше не рассуждает. Для того чтобы попасть на бруствер, он жертвует всем, что имеет: он убивает, ранит, колет направо и налево, не замечая своих собственных ран, той опасности, которой подвергается, и даже в бешеном бою, поражённый насмерть роковым ударом, он, уже мёртвый делает несколько шагов по направлению к своей цели.

Не так ли поступают и все интеллигентные представители высшей расы земных существ в большинстве случаев своего жизненного пути? Ведь жизнь во все эпохи существования человека никогда никому из нас не давала очнуться или одуматься; всегда и у всех одни впечатления и ощущения быстро сменяются другими, одни жизненные задачи без малейшего перерыва следуют за разными испытаниями и превратностями, и каждый из нас, охваченный и увлечённый вихрем житейского Вавилона, с самых юных лет до самой старости, стремится достигать земных идеалов и всякого рода житейских кумиров, возводимых требованиями своего века в цели земной жизни. Мы называем их образованностью, учёностью, талантами, славой, властью, господством и т.д., и т.д., и несёмся без оглядки в общем потоке житейской суеты, опасаясь больше всего отстать в чём-нибудь от века, или как-нибудь отделиться от своего общества, от этого вальпургиева стада, или этой тысячеголовой гидры, завладевающей нами и всецело присасывающей нас к себе. Мы не смеем не быть во всём солидарным с ним во всякой мелочи и до малейших подробностей, ибо знаем, как оно немилосердно казнит всех отщепенцев и заклёвывает, и умерщвляет их так же, как заклёвывают галки всякую свою подругу, имеющую какую-нибудь лишнюю против других отметину. Напротив того, зная направление общественного и модного стремления и его кумиров, наша заветная, но всегда скрытая от всех мечта опередить своих сверстников и через все правды или неправды, во что бы то ни стало, обогнать их и стать впереди этой бешеной жизненной скачке, в этой отчаянной борьбе кого за своё существование, кого за своё первенство, мы ничего кругом себя не видим, не разбираем и не сознаём, кроме потребностей дня, способных удовлетворить условиям общего стремления, а впереди себя не видим ничего, кроме намеченных нами кумиров.

В течение всей своей жизни мы попираем ногами всё внутри нас находящееся святое, возвышенное; отгоняем от себя всякие мысли, могущие чем-нибудь задержать или замедлить успех земных удач, и когда, наконец, видим свои мечты сбывающимися, мы самодовольно говорим себе: «задача жизни блестяще мной окончена; всё, что было на меня возложено, я выполнил и теперь могу умереть спокойно».

Но рядом с этим, во все времена человечества, появлялись люди исключительные по нравственному и духовному развитию. Они всегда выделялись из толпы и никогда не следовали общему потоку жизненной суеты, но, напротив, останавливали людей в их заблуждениях и говорили: «Ведь Вы совершенно на ложном пути и решительно не понимаете истинной цели жизни и земной задачи. Разве земная слава и власть, разве возможность господствовать и эксплуатировать людей или приобретать знания и богатства могут быть названы конечными целями существования человека на земле? Неужели Бог создал людей для того только, чтобы дать одним возможность эксплуатировать, обижать и унижать других? Это было бы ужасно! Одумайтесь, остановите ваше стремление, оно ложно и доведёт вас до погибели. Вы принимаете средство за цель. Власть, слава, богатство, таланты суть только орудия испытаний ваших добрых и злых качеств, это только средства для исправления вас же самих, но цель жизни несравненно возвышеннее, она есть добро и милосердие, которые вы посеете на земле через свои дела и старание».

Но общество никогда не понимало этих людей, не выслушивало их, а ещё меньше исполняло их советы. Оно никогда не умело согласовать требований, предъявляемых этими людьми к каждому человеку, с условиями удовлетворения потребностей практической ежедневной жизни и с условиями борьбы с роковыми атрибутами нашей земной жизни, как-то: нужда, холод и голод; а изменять обычный ход образа жизни или сделать его более подходящим к преследованию высших целей жизни никому и в голову прийти не могло, ибо это значило бы идти против общепринятого течения жизни.