Софья снова чувствовала, как она уплывает, она парила, она была бабочкой Махаоном, – большой чудесный экземпляр, – она садилась на плечи гигантов, порхая с одного на другого, она обладала сознанием, как и эти огромные существа. Софья знала, о чем они думают и что они чувствуют, как будто они владели общим сознанием – одним на всех, хотя их и было так много… Эти существа с голубою кожей были большими и добрыми, а Софья была просто бабочкой, обладающей сознанием гиганта…
– Все, открываем глаза! – Эль Шара хлопнула в ладоши. – Откройте глаза и потянитесь, «приземляемся»!
Софья не хотела приходить в себя, она хотела досмотреть «сон», и так было приятно в этом «сне». Но она слышала уже голос Эль Шары, сначала откуда-то издалека, но теперь все ближе, в рядах начиналась суета, и Софье было жаль, что она должна «возвращаться».
– Открывайте глаза, но оставайтесь сидеть на местах, кому тяжело, сделайте заземление, вот так. – Эль Шара подошла к сцене и опустила кисти рук на нее, словно, собиралась играть на фортепиано. – У некоторых из вас будут проходить бурные очистительные процессы, но скорее эмоционального плана, – проговорила Эль Шара, убирая ладони со сцены и встряхивая кистями рук. – Бурные сновидения, глубокие откровения, записывайте все, что придет… – продолжала она. – Сначала будет все непонятно, но через несколько месяцев все прояснится… все будет проясняться с той быстротой, с которой вы будете созревать… а завтра в девять часов у вас рисование.
Эль Шара взяла стул и, не прекращая улыбаться самой себе, понесла его за кулисы. Ученики начали подниматься с мест.
– Кто такая Селина? – спросила Софья Кати.
– Это женщина из секретариата, – проговорила Кати, – ты ее уже видела.
– Но она показалась мне такой недалекой, – отозвалась Софья. «Что она может нам преподать, – думала она одновременно, – действительно, только рисование…»
– Тебе нужно к этому привыкнуть, – терпеливо объясняла Кати, – они все кажутся нам обыкновенными поначалу или, пока не откроют рот, но на самом деле они не такие.
– Если я смотрю на Эль Шару, я сразу чувствую, что она необыкновенная, —возразила Софья, – если не знать, кто она есть, я бы сказала, что она великая актриса…
– А ты знаешь, кто она есть? – спросила Кати с улыбкой.
– Я не знаю, но я чувствую, – проговорила Софья, мысленно удивляясь своим словам. Ей казалось, что она открывает рот, а говорит за нее кто-то другой, – она великий светлый маг.
– Да, она – великий светлый Маг, – проговорила Кати, зачарованно глядя на Софью, – а у тебя – великое яснознание.
– Спасибо за диагноз, – засмеялась Софья.
Они простились у ворот, договорившись встретиться на том же месте утром, в девять часов, перед «рисованием». На дворе была осень, день без дождя, и потому Софья отправилась домой пешком, через парк.
Селина преподавала «рисование» – так называла она свой предмет, и он представлял собой вводный курс для начинающих, которые еще не сталкивались ни с элементами священной геометрии, ни с символами, ни с нумерологией, ни с цвето- и арттерапией. Это была в какой-то степени смесь всего того, чем уже давно интересовалась она сама, и по мере того, как она преподавала, углублялись ее знания, и это происходило зачастую от того, что ей «подсовывали» учеников, которые задавали «неудобные» вопросы.
Поначалу Селина пугалась таких учеников и старалась держаться от них подальше, но поняла постепенно, что именно то, что она называла «судьбой», посылало ей эти вопросы, через учеников, и на самом деле это были не ученики, и не вопросы, а этапы – этапы ее становления, ступени мастерства.
Когда она, наконец, поняла это, она внутренне расслабилась, и ей не нужно было больше изображать учителя и мастера, она была такой же ученицей жизни, как и ее ученики, но она шла впереди них. И, если она чего-то не знала, она спокойно говорила «не знаю», и в большинстве учеников находила понимание.
Кроме того, Селина понимала, что ответы на вопросы обязательно придут или ей, или человеку, задавшему вопрос. И она часто думала, что это благо, когда не дается ответ в самом начале: иногда человек должен был созреть для ответа, дозревание было процессом становления, а в конце процесса происходила метеморфоза: вопрос, словно, медаль, оборачивался другой стороной, и это было не что иное, как ответ.
Вот это было благословением её жизни и ежедневным удовольствием – ходить на «работу» и каждый день все больше погружаться в темы жизни.
Читать дальше