Клод д'Иже - Новое собрание химических философов

Возвратиться из Компостелы также можно сухим путём, хотя и по другому маршруту, но можно и влажным, по морю — единственным путём, о котором в своих работах говорят герметики. Выбрав морской путь, паломник отправляется в дорогу в сопровождении опытного кормчего ( pilote ), испытанного посредника ( médiateur ), способного обеспечить безопасность судна в продолжение всего плавания. Кормчип живой волны ( Pilote de l'onde vive ) берёт на себя тяжкий труд, ведь в море много подводных камней и нередки бури.

Высказанные нами соображения позволяют понять природу заблуждения, в которое впадает немало оккультистов, понимающих в буквальном смысле чисто аллегорические тексты, написанные с намерением даровать знания одним, скрыв их от других. Даже Альбер Пуассон попался на эту уловку. Он принял на веру, что Николай Фламель, покинув жену Перенеллу, своё заведение и книги, действительно совершил пешее путешествие по иберийским дорогам во исполнение обета, данного перед алтарём церкви Сен-Жак-ля-Бушри в своём приходе. Мы со всей определённостью заявляем, что Фламель никогда не покидал своего подвала, где в печах пылало пламя. Те, кто знает, что значит посох, калебаса и мерелла на шляпе святого Иакова, поверит нам. Подчинив себя нашей материи и сам став одним из субъектов Великого Делания, внутренним реагентом, великий Адепт принял правила философской дисциплины и последовал примеру своих предшественников. Так, и Раймунд Луллий утверждал, что в 1267 г. в возрасте тридцати двух лет сразу после обращения он совершил паломничество в Сантьяго-де-Компостелу. Эту аллегорию использовали все Мастера: такие вымышленные рассказы, которые непосвящённые принимали либо за чистую монету, либо за нелепую сказку, таили в себе несомненную истину. Василий Валентин заканчивает свою первую книгу, служащую вступлением к Двенадцати ключам , краткой повестью о посещении Олимпа. Боги у него, начиная с Сатурна, высказывают своё мнение, не скупятся на советы и объясняют, каким образом каждый из них влияет на ход Великого Делания. Бернар Тревизан не очень распространяется об этом предмете на своих сорока страницах. Главный интерес Книги об естественной философии металлов заключается в нескольких листках с его знаменитой притчей. Венцеслав Лавиний из Моравии говорит о тайне Делания в полутора десятках строк своей Загадки философской ртути , помещённой в Трактат о земном Небе . Одно из наиболее известных средневековых руководств по алхимии Кодекс истины , которое называют также Turba Philosophorum , содержит аллегорию, где несколько Мастеров, вдохновлённые духом Пифагора, разыгрывают химическую драму Великого Делания. Классический анонимный труд Зелёный Сон , обычно приписываемый Тревизану, излагает практическую сторону Великого Делания, прибегая к легенде о человеке, который переносится во сне на небеса, где в чудесном саду обитают неведомые существа. Каждый автор даёт волю своей фантазии. Космополит следует примеру Жана де Мена (Jehan de Meung) и выбирает привычный для Средневековья жанр диалога. Более близкий к нам по времени Килиани маскирует процесс приготовления Меркурия рассказом о нимфе, которая руководит его работой, а вот Николай Фламель избегает проторенных путей и привычных легенд. Он, может, не яснее других, но во всяком случае более изобретателен и говорит прямо от имени субъекта Мудрецов . Вымышленный автобиографический рассказ получился очень выразительным для тех, разумеется, кто способен его понять.

Все изображения Фламеля, в частности, на портиках церквей Сен-Жак-ля-Бушри и Сен-Женевьев-дез-Ардан, представляли его в качестве паломника . В этом виде он дал себя нарисовать на арке кладбища Невинных. В Историческом словаре Луи Морери приводится живописный портрет Николая Фламеля, во времена Бореля — то есть около 1650 г. — хранившийся у врача Дезардра. И там Адепт в своём излюбленном наряде. Необычная деталь: "на нём был колпак трёх цветов — чёрного, белого, красного", цветов трёх основных стадий Делания. Придавая статуям и картинам символический смысл, Фламель-алхимик как бы прятал буржуазный облик Фламеля-переписчика за фигурой св. Иакова Старшего — иероглифом тайного Меркурия. Изображения Фламеля не дошли до нас, но мы можем составить о них довольно точное представление по выполненным в то же время статуям апостола. Великолепная статуя XIV в. в Вестминстерском аббатстве представляет св. Иакова в большой шапке с раковиной, в плаще и с полотняной сумкой на боку. В левой руке у него зачехлённая закрытая книга . Исчез только посох, на который апостол опирался правой рукой.