Рудольф Пассиан - Прощание без возвращения? Смерть и потусторонний мир с точки зрения парапсихологии

Имеет ли место подлинное «телевидение» (восприятие изображения через время и пространство), или личное (флюидное) присутствие загипнотизированного человека необходимо или предполагается на месте события — это в случаях, подобных описанному ниже, предоставляется решать самому читателю.

Доктор Рицль захотел узнать, можно ли предотвратить неприятное событие, предсказанное (предвиденное) экстрасенсом? Йозефка, думая об одной из своих подруг, погрузилась в транс. Ее подруга жила в 100 километрах от Праги. Вдруг загипнотизированная хриплым голосом произнесла: «Ей нельзя с ним идти!» — и впала в беспокойство. На вопрос, в чем дело, она ответила, что видит подругу, разговаривающую с неким незнакомым ей мужчиной. «Они сидят в ресторане. Он хочет, чтобы она поехала с ним… на мотоцикле. Ей нельзя с ним ехать!» И тут Йозефка увидела, как ее подруга уезжает с незнакомцем на мотоцикле во тьму ночи. «Они остановились. Они о чем-то спорят… Он разорвал на ней юбку… О, Господи!» Йозефка видела и передавала словами изнасилование. Загипнотизированная переняла происходящее во всей его интенсивности в свое бодрствующее сознание и тихо плакала. Она тут же решила завтра утром позвонить подруге и предупредить ее. «Мне все равно, даже если она сочтет мой звонок глупостью». Йозефка собиралась сказать, будто увидела жуткий сон… Когда она на следующее утро позвонила подруге, ей не пришлось рассказывать свой «жуткий сон» до конца. Все уже случилось. Прошлой ночью. И именно так, как это увидела Йозефка!

Йозефка не заглянула в будущее, но оказалась ясновидящей, вернее, увидела нечто на значительном расстоянии. О том, что для человеческого духа материя не является твердой и, тем самым, непроницаемой, в этой книге сказано уже достаточно. Поэтому вполне объяснимо, что загипнотизированный человек (подопытный) с закрытыми глазами распознает рисунки и надписи, даже если между ними и листами бумаги установить металлический лист.

Больше удачи с опытами по предвидению выпало на долю голландского парапсихолога доктора В. Х. Ц. Тенхеффа (W. H. C. Tenhaeff) из Университета города Утрехта, работавшего с известным ясновидцем Жераром Круазе (Gerard Croiset). Еще французский врач и парапсихолог доктор Ости провел множество удачных опытов с ясновидящим по имени Паскаль Фортюни (Pascal Forthuny). Тот мог за несколько часов до начала театрального спектакля или иного подобного мероприятия (которое, как ожидалось, должно быть хорошо посещаемым) точно указать, кто на каком месте будет сидеть. Подобные эксперименты удавались и с Круазе. Их называют «кресельные опыты». Выбор кресла или вообще сидячего места, которое следует «проскопировать», [40] Проскопией Тенхефф называет ясновидение, обращенное в будущее (более общие понятия — прекогниция, предпросмотр). предоставляется ясновидцу, разыгрывается с помощью жребия, предлагается сделать не участвующему в опыте постороннему лицу. Оказалось, что результаты были лучше, когда Круазе сам обозначал кресло, предназначенное для опыта. Его предвидение ориентировалось на интенсивность эмоциональных впечатлений, которыми были, так сказать, помечены (будущие) посетители. Тенхефф запротоколировал множество опытов подобного рода. Примером может служить описанный ниже.

В свое время знаменитый русский генерал Алексей Петрович Ермолов провел последние годы жизни в Москве, где и умер в 1861 году. Один из очень близких ему людей поведал редакции русской газеты «Русская старина» о следующем случае: «Года за полтора до кончины Ермолова я приехал в Москву навестить его. И когда мы уже прощались, при мысли о том, что, скорее всего, мне никогда больше не доведется увидеть этого уже дряхлого старца, я не смог сдержать слез. Заметив это, он сказал: «Не плачь, до твоего возвращения сюда я еще не умру, я умру позже». Мое лицо выразило удивление, даже опасение — а не помутился ли разум в обычно столь светлой голове Ермолова? Но и эти движения моей души не ушли от внимания старца. «Я сейчас тебе докажу, что не потерял рассудок и что мои слова — не бред». Говоря это, он повел меня в свой кабинет, отпер один из ящиков стола и вынул из него лист бумаги, исписанный характерным почерком. «Чей это почерк?» — спросил он. Я узнал его руку и сказал ему об этом. «Так читай!»

Это было что-то вроде послужного списка Ермолова. Начиная с чина полковника, там были отмечены годы и даты, все значительные вехи его богатой событиями жизни. Пока я читал, он внимательно наблюдал за мной, и, когда я дошел почти до конца списка, Ермолов закрыл последние строки рукой. «Дальше тебе читать нельзя, — сказал он. — Дальше указаны год, месяц и день моей смерти. Все, что ты здесь прочел, написано до наступления описанных событий, однако исполнилось в малейших деталях. Дело было так: еще в чине подполковника я был послан для проведения расследования в город Т. Расследование было трудным. Я много работал. Моя квартира состояла из двух комнат. Одну — проходную — заняли прикомандированный ко мне писарь и мой денщик, в другой жил я сам. В мою комнату можно было пройти только через первую комнату… Однажды ночью, сидя за письменным столом, я что-то писал. Закончив, я раскурил трубку, откинулся в кресле и углубился в свои мысли. Внезапно подняв глаза, я увидел прямо перед собой отделенного от меня лишь письменным столом незнакомца в одежде русского мещанина. Прежде чем я успел спросить, кто он такой и что ему нужно, незнакомец произнес: «Возьми бумагу, перо и пиши!» Я молча повиновался, находясь во власти непреодолимой силы. Незнакомец продиктовал мне все, что должно было случиться со мной в предстоящей жизни, закончив днем моей смерти. Договорив последнее слово, незнакомец исчез — как и куда? Я не знаю… Прошло несколько минут, прежде чем я пришел в себя. Моей первой мыслью было, что меня разыграли. Я вскочил с кресла и бросился в соседнюю комнату, которой, выходя, незнакомец просто не мог миновать. Там я увидел писаря, что-то пишущего при свете сальной свечи. А мой денщик спал в сенях прямо перед дверью на улицу, запертую на засов. На мой вопрос «Кто только что вышел отсюда?» удивленный писарь ответил, что никого здесь не было… До сегодняшнего дня я ни с кем не говорил о происшедшем, — заключил Ермолов свое повествование, — так как слишком хорошо понимал, что одни сочли бы меня фантазером, а другие безумцем, страдающим галлюцинациями. А между тем для меня все сказанное незнакомцем — неопровержимый факт, ясным и ощутимым доказательством которого является эта бумага. Надеюсь, теперь ты не сомневаешься в том, что мы еще увидимся?»