Галина Мамыко - Монастырские

– Не знаю даже. У меня много времени учёба отнимает. Но я подумаю над вашим предложением. Давайте, я запишу ваш номер телефона и позвоню, когда появится окно.

Совместный ужин Шкаберниковых‑Беломедовых вошёл в семейные летописи как незабываемый и, вдобавок, излечил супругов Беломедовых от свадебной лихорадки.

Маму с папой Нина не стала посвящать в суть разговора tete‑a‑tete, как не заслуживающего их авторитетного внимания. Да и parents к тому же, помимо много чего другого, требовали от неё и такие две важные вещи, как возвращение домой не позднее двадцати одного часа и посвящение учёбе максимально большей части личного времени. Тем более не было смысла сообщать, что молодой человек предложил, по сути, крамолу: вместо повышения уровня образования – «растранжиривание времени» (этот оборот речи Нина слышала от мамы, когда та выговаривала дочери за бездельничанье и выключала телевизор с сериалами. Телевизор позволяли ей смотреть по субботам и воскресеньям – не более двух часов в день. А что касается появившегося позднее интернета, то на него, как «рассадника разврата», в семье Беломедовых наложили табу до гробовой доски).

Жоржетта Александровна и Ким Георгиевич Беломедовы так и не узнали, какой шанс упустила их любимица. Сергей, правда, какое‑то время ещё помнил гламурный трёп с барышней, и один раз подкараулил её недалеко от дома.

– Эй, подруга, которая в сельской местности того‑сяго, привет, что ли! – издали помахал студентке с большим портфелем. – Не надорвёшься?

– Нет, не надорвусь. Тут, в основном, бумаги и медицинский халат. А они не тяжёлые. Да ещё бутерброды. Мама рекомендует съедать на переменах, чтобы не было язвы желудка, – объяснила Нина.

На прощанье сказала, что помнит о его давнем предложении погулять по городу и обязательно позвонит, как только появится свободное время.

Она ко всему подходила серьёзно. И держала данное слово. Просвет в учебном графике появился через год.

– Нина? Какая Нина? – удивился Сергей, услышав в телефонной трубке женский голос. «Ленку знаю, Верку помню, с Танькой поругался», – подумал он и тут вспомнил смешное застолье, чопорную девицу в длинном платье с манерами английской леди.

– А, Нина!

Он хотел добавить про «приключение в колхозе», но его опередили:

– Я вам дала слово позвонить, когда найду время. Завтра у меня свободный вечер. Начались каникулы. И родители разрешили с однокурсниками погулять по городу. Если хотите, можете присоединиться к нашей компании.

– Э, нет, дорогая. Поздно. Я женился, – и Сергей расхохотался.

– Правда?! Ой, как здорово! Поздравляю! – от души порадовалась за молодожёна Нина.

«Вот останешься старой девой», – сию угрозу она слышала от мамы не раз. В последние годы мама всё чаще повторяла эту фразу. Дочь соглашалась, что и правда, как плохо, быть старой девой. И как хорошо, когда вокруг играют свадьбы. Она с удовольствием принимала приглашения на свадьбы одноклассниц и однокурсниц, носила подарки, посылала красивые открытки по почте по случаю рождения малышей. Она «зарубила себе на носу» (выражение мамы), что одно из самых важных в жизни событий – вступить в брак. Поэтому новость, что сын прораба женился, была воспринята с восторгом. Нина подумала, как обрадуются родители, когда она им расскажет про Сергея. Но папа с мамой почему‑то промолчали. Мама заперлась в спальне, а потом ходила по квартире с красными глазами.

В течение ближайших тридцати лет перемен в личной жизни Нины Кимовны не произошло. Мать‑пенсионерка пророчеств про старую деву вслух больше не произносила.

«Вот и стала моя дочь старой девой», – думала Жоржетта Александровна, с завистью оглядывалась на женщин с детскими колясками и шла в церковь ставить свечу за упокой души скончавшегося от инфаркта Кима Георгиевича.

Нина по‑прежнему, как и в юности, рассказывала матери о всех событиях своей жизни. Делилась впечатлениями от прочитанного в газетах и книгах. Спрашивала, какое лучше надеть платье на банкет по случаю юбилея главного врача той больницы, куда была направлена по распределению как молодой специалист и где осталась работать до пенсии. Жаловалась по вечерам на головную боль от крика младенцев в детском отделении. Описывала смешные истории из будней пациентов. Мама с дивана направляла в сторону телевизора пульт, переключала каналы и кивала дочери. «Может, и хорошо, что у Нины нет семьи. А то и правда, столько шума от детей», – такие мысли теперь появлялись у Жоржетты Александровны. И она бодрым голосом восклицала: