Галина Мамыко - Монастырские

Когда‑то он имел смелость излагать подобные размышления Сталину. С вождём судьба свела отца Антония, ещё когда будущий служитель церкви был маленьким мальчиком. Необычная дружба длилась до кончины вождя. Но и его смерть не поставила точку. Казалось, Сталин и из гроба оказывал покровительство своему любимцу. В народе по сей день ходит легенда, что когда Хрущёв дал согласие на тайное уничтожение Монастырского, к Никите Сергеевичу в сонном видении явился покойный Иосиф Сталин и запретил это делать. А для острастки – придушил. Тот проснулся от спазмов в горле и, поговаривают, с посиневшей шеей. Политическая неприкасаемость Антония Монастырского как бы доказывала правдивость этой байки.

Отец Антоний Монастырский славился решительностью. Он позволял себе говорить с амвона обличающие богоборцев проповеди. Паства любила батюшку, но опасалась, как бы духовного отца не забрали. Приезжали к отцу Антонию репортёры – как свои, так и зарубежные. Горели интересом к прошлому, хотели знать подробности об отношениях со Сталиным. Но отец Антоний не желал говорить. Не открывал он и намерения написать автобиографический очерк, а может, даст Бог, и книгу. В этом труде ему хотелось рассказать не только о Сталине, но и, конечно, коснуться самого важного, по его мнению, вопроса – богоборческой природы большевизма…

Уединение нарушила Рыжая. Она стояла в терпеливом ожидании поодаль. Её присутствие нельзя было не заметить.

Это была умная и покладистая лисица. Откуда и каким удивительным образом она прижилась в некрополе, никто объяснить не мог. Предполагали, что на этой земле обитали её предки, и лисица приходит, чтобы почтить их память.

Когда‑то отец Антоний помог ей выжить после огнестрельного ранения. Подстрелили её нетрезвые чекисты. Батюшка выхаживал страдалицу у себя дома.

Рыжая привязалась к новому другу и покидать его не хотела. Она чуяла в этом человеке умиротворение, и это ей напоминало лесную тишину. Она любила его молитвенные бдения. Когда он ночью, в блеске свечи, воздевал руки, когда говорил: «Слава Тебе, показавшему нам свет!», лисица плакала. Она не знала, что нужно ей делать в такие минуты, но слёзы подсказывали – делать ничего не нужно, остаётся лишь плакать. Почему – она не понимала, но ей было так хорошо, что даже исчезала тоска по детёнышам.

Их убили те самые люди, они хотели и её убить. Но она так быстро бежала… А потом всё померкло в её глазах. И она не знала ничего больше. А потом к ней пришла новая жизнь. В этой жизни она узнала, что такое любить человека.

Этот человек пообещал ей частые встречи после её выздоровления, и слово своё сдержал. Она непостижимым чутьём узнавала день и час, когда он появится на кладбищенской дороге, и, прячась в кустах, ждала его.

Он рассказывал ей свои новости, а она хрустела полученным из его рук яблоком. А потом тосковала при расставании. Никто не мог заподозрить её в сентиментальности. Но только не отец Антоний. Он понимал её так, как никто ещё не понимал её в этой жизни. И вот это понимание она больше всего ценила в нём. «Не грусти, – говорил он, прощаясь. – Ведь скоро мы снова увидимся».

Рыжая давно хотела как‑то отблагодарить его. И сегодня как раз был такой день.

Она принесла отцу Антонию зайца. Заяц поглядывал на отца Антония с надеждой.

Отец Антоний покачал головой и сказал:

– Послушай, Рыжая, я тебе очень признателен. Но ведь он, также, как и мы с тобой, хочет жить. И прыгать в траве, и смотреть на солнце. А, Рыжая? Отпусти, пожалуйста. Это будет отличный подарок для меня.

Лисица выслушала отца Антония и разжала зубы.

Заяц взглянул с благодарностью на священника и удрал.

Отец Антоний погладил лисицу по голове, дал ей яблоко. Лисица скушала яблоко.

Ещё несколько секунд они общались на понятном им обоим языке.

– До завтра! – батюшка помахал ей рукой.

Но Рыжая вдруг насторожилась и прыгнула в сторону кустарника. Там кто‑то мгновенно отозвался громкой бранью, затем раздался треск веток. Из гущи показался незнакомый человек в кожаной куртке. Царапая руки, он стал продираться сквозь колючки дикого шиповника, и, наконец, побежал прочь. Лисица погналась за ним и схватилась зубами за брюки. Потащила к отцу Антонию. Она чуяла особый запах чужака, это был запах смерти. Вот такой же запах исходил от тех, которые убили её лисят.

Она знала точно, что поймала врага, и с этим врагом надо расправиться.

Агапов был уже рядом со священником. На пойманного лисицей человека он не смотрел. И заговорил тоже не о нём.