Святитель Филофей Коккин - Житие и деяния преподобного Саввы Нового, Ватопедского, подвизавшегося на Святой Горе Афон

Когда же дела римлян приняли благоприятный оборот и мятеж прекратился, а согласие и мир стали господствовать, прекрасно соединяя со всех сторон Церковь с государством, тогда они вместе согласно и решительно вынесли заслуженное осуждение ему, а вместе с тем и самим рассечениям [235]в Божестве и хулам, изъяв его, как бы какую-нибудь заразу, из нашего священного собрания. Тогда он, сбросив лисью шкуру, как нисколько уже не полезную, открыто стал мудрствовать об отеческой вере согласно с латинянами, заняв первое место среди их иереев и учителей. Его ученик [236], переняв от него испорченность и дерзость, – увы! до чего дошло зло! – произвел настоящий пожар в Церкви, остатки которого еще и теперь шумят, покрывая некоторым дымом и мраком лица некоторых. Покровитель и защитник [237]нового этого предателя [238]Церкви, воспользовавшись неистовством и завистью некоторых, как предлогом (ибо он был известный хитрец и весьма искусен в этом, смотря по обстоятельствам времени постоянно меняя вид, подобно хамелеону), как бы в какой меланхолии и опьянении, дерзко, бесстыдный, отвергает (διαγράφει) благочестивое письменное определение Церкви, которое и сам раньше других подписал, когда еще был здравомыслящим, прикровенно анафематствуя все содержание правой веры, причем, конечно, и себя прежде всех других, как раньше других подтвердившего, как я сказал, это и рукою и мнением. Вместо этого он вводит, увы, противоположное учение, называя первое сумасбродным и достойным смеха и объявляя себя судьей церковных догматов (ибо с такими мыслями он будто подавал голос и за отвергнутое им учение) и имеющим власть любое определение, смотря по желанию, то признавать, то отвергать, обращая, таким образом, высочайшее учение о Боге как в детскую игру камешками или в шашки и не уступая цинику Диогену [239], который говорил, что все пути одинаковы и совершенно безразлично, идет ли кто отсюда туда или, наоборот, оттуда сюда, ибо, делая это, ужели он не вычеркивал нас [240]позорно из своего списка!

Так, подделавшись к нему, учил его изменник [241]благочестия, долго притворявшийся безмолвником и дружественным нашему любомудрию, с великой скрытой хитростью направляя его к желанной цели, хваставшего, что он всем [242]управляет. Однако негодные, защитниками православия, как бы каким-нибудь сильным оружием, словом благочестия соборно с позором низвергнутые и сокрушенные, заслуженно были наказаны за свое неистовство. А когда потребовалось и откровение свыше, и решение самого Промысла, как было в обычае у мудрого, – для более ясного представления дела простейшими и для не могущих пускаться в глубокие исследования – и являлась опять нужда в Петре [243], а также в бывшем после него Александре [244]и дивно действовавших в их духе для ниспровержения одноименного древнему неистовства [245], тогда всем этим явился у нас Савва, предсказаниями и откровениями свыше прекрасно и сильно укрепляя правое учение благочестия. А как? Это будет ясно из рассказа. Но следует быть внимательными, а не мимоходом слушать о таких делах.

От оставшихся и тлеющих тех углей возгорелся огонь лжеучения, раздутый ветрами лукавого, под которыми я разумею возмущения и брани и пагубнейшее разделение единоплеменных, как выше было сказано, в то время как пагубная страсть к соперничеству, как бы какое-нибудь липкое вещество, ежедневно, к несчастию, все возрастала и, хотя правая и непогрешительная сторона твердо стояла в добре и умножалась, противная некоторой хитрой лестью и убеждением, а иногда и подарками постоянно усиливалась увлечь здоровое и бесстыдно властвовать, ибо были некоторые, которым казалось, что они и словом, и видом, и всем превосходят многих. «Я, – говорил славный Савва, – наблюдая все это, досадовал в себе и изумлялся честолюбивому тому соперничеству, замечая, что оно, мало-помалу ухудшаясь, дошло наконец и до лжеучения, от брани с тварью перейдя – о безумие! – к брани с Творцом, самым делом доказав справедливость того мудрого изречения, которое говорит, что невозможно любить Бога, не возлюбив прежде ближнего своего. Так слова божественного Духа, – говорил он, – прекрасно и верно устами отцов учат об основе правой веры. Но, быть может, мы, по грехам нашим, согласно этим правым словам, удалились от прямого пути, а противники [246]наши, благодаря сильному стремлению к сокровенному (и возвышенному) или вследствие какого-нибудь Божественного откровения кому-нибудь из их мудрецов, находятся ближе к истине, почему и остаются в таком упорном и неуступчивом состоянии? Итак, должно предоставить Богу открыть нам Свое решение об этом и сделать более ясным дело. Он несомненно сделает это, будучи благ и исполняя прошения всех на пользу».