Святитель Филофей Коккин - Житие и деяния преподобного Саввы Нового, Ватопедского, подвизавшегося на Святой Горе Афон

Пусть желающий, кто бы он ни был, сам испытает это на деле, ибо он готов был научить всякого, имевшего желание научиться и побеседовать с ним, и нам нисколько не совестно, что мы так о нем выразились, скорее нас можно упрекнуть в том, что мы не могли сказать ничего достаточно великого. Я и сам при этом слагаю оружие и благоразумно признаю себя побежденным, ибо таким образом у меня будет то преимущество, что я никогда не буду побежден. Когда же он безукоризненно вступил [251]на царский престол и сам для себя и для Бога стал виновником любезного мира и согласия, согласно давнему своему намерению, тогда он полагает, как самое лучшее основание державы, как бы в благодарность за дивное спасение и избавление от различных смертельных опасностей, возвещение в церквах о своде правого учения. Сестру и царицу он также нашел и по преставлении мужа и царя твердо державшейся того же учения и подвизавшейся за него. Незадолго до вступления царя в Византий законным Собором право мысливших тогда архиереев она лишила трона того [252], кто постыдно защищал противника, благородно помогая при всяком удобном случае поборникам Православия – разумею наших мудрецов и назореев и ревнителей до крови – и обдумывая это и приводя в исполнение, если была нужда, вполне достойно намерениям благочестивого царя.

Итак, найдя, что это, как я сказал, согласно с божественным Промыслом и имеет под собою прочные основания, так что никто не мог бы подумать, что он вводит новшество, мудрый царь обнаруживает свой ум и искусство, одним угрожая, а другим как бы оказывая предупредительно свое расположение и искусно и разумно восстановляя сокрушение невесты Христовой, Церкви, по целым дням проводя время на Священных церковных Соборах и будучи сам и оратором, и первым и единственным защитником ее и выдерживая многовидную войну со стороны злочестия и вообще со стороны людей, по любви к спорам противящихся слову истины, если только можно их обвинять в любви к спорам, а не в явной вражде и отложении от правой веры. Великий Савва своими молитвами и советами содействовал дивному [253]царю и пророческими откровениями во всем подтверждал правое учение. Со своей стороны и царь так был расположен к нему, что казалось, будто он был неразрывно соединен с ним [254]. Но речь об этом нужно оставить, так как это дело более обширного рассказа, чем настоящее слово. Я же только этот последний рассказ сообщу о великом и этим закончу слово.

Царь городов – разумею Константинополь – увидел, наконец, мудрого царя, усердно занимавшегося, как подобает царю, делами и с большим единодушием и любовью царствовавшего вместе с сыном [255]и царем, и все прочее, в точности осуществившееся по неложному предсказанию царице тех богоносных (мужей), так что не осталось решительно ничего, что бы не исполнилось. Увидел также и дивный Савва возвратившийся, так сказать, после бегства и отсутствия мир и любезное согласие и общее единомыслие (всего) христоименитого исполнения, о чем он часто молился и проливал источники умилостивительных слез к общему Господу. Весьма радуясь теперь этому, он воздавал достойное благодарение сердцем и устами и всей душой Избавителю. Когда же этого было уже достаточно, он, обращаясь к ученику и сожителю, говорит: «Ну, теперь, когда мы сделали то, что должны были сделать, по заповеди, довольно поскорбевши сперва со скорбящими и, как следовало, порадовавшись вместе с радующимся общему согласию и возвращению мира, – ибо радоваться повелевает славный учитель Павел с радующимся, плакать с плачущими и быть единомысленными, ничего не делая по любопрению, но только то, что служит к назиданию ближнего (см. Рим. 12:15–16; 14:19; Флп. 2:2–3), – опять возьмемся за прежний наш образ жизни и за подобающую нам строгость и обычное наше устроение. Ибо если найдешь и мед, то ешь умеренно, говорит один из мудрецов (см. Притч. 25:16), чтобы не пресытиться и не изблевать. Особенно теперь, когда конец жизни идет по стопам (нашим), нам необходимо трезвиться, согласно с Господним наставлением, и внимать умом этому, чтобы не явиться неготовыми при конце». Так сказал великий и говоря и делая всегда сообразно и прилично себе и заранее возвещая о близкой кончине.

Когда же нужен был пастырь словесной Христовой пастве и когда искали главу Церквей, чтобы достойно ее поставить, царь, согласно божественным законам, побуждает Церковь Божию подать голоса.

И вот, когда собрались для этого архиереи, голоса поданы были за многих славных и хороших мужей, заслуживавших избрания в такое личное достоинство. Но так как они не могли твердо остановиться на одном, но весьма расходились во мнениях, одни предлагая этого, другие – того, так что у них произошла борьба из-за весьма многих, как обычно при этом бывает (однако случившееся тогда (среди них) разделение и сомнение благодаря особым обстоятельствам выходило из ряда обыкновенных), мудрейший царь после многих споров и уклонений в сторону того или другого из избираемых предлагает слово о божественном Савве и говорит, что его нужно избрать патриархом [256]. Выслушав царское предложение, все согласились на это, и притом не только архиереи, но вся Церковь и синклит и почти весь город вместе, весьма одобряя за это царя и называя предложение его прямо божественным. Таким образом, великий получает первенство среди избираемых. И вот сперва первый [257]из царских сынов, как мудрый от мудрого, от самого отца и господина посылается к великому в сопровождении одного из лучших мужей Церкви (προκρίτων ). Он и по природному дарованию, и по глубокому знанию наших Писаний и искусству в произношении речей, и по всем достоинствам был действительно сын родившего. Снабженный его инструкциями и проникнутый его образом мыслей, как пропитывается, так сказать, какой-нибудь краской предмет, погруженный в нее, чего не говорил, чего не делал, то евангельскими и апостольскими доводами, то царскими просьбами и напоминанием о его любви умоляя великого согласиться и воздать ему этим как бы праведнейший и неотложный долг! Но он с самого начала наотрез отказался от предложения, говоря, что ни под каким видом не решится на это, ибо он давно уже твердо решил это, почему и не может переменить своего решения. «Итак, не теряйте напрасно времени, – говорит, – причиняя тщетные труды и мне и себе без нужды». Тогда сын извещает об отказе и о поражении отца, говоря, что дело требует более серьезного содействия, так как борьба идет с противником весьма сильным. Христолюбивый же царь, тотчас взяв сонм архиереев и синклит, сам идет к великому и произносит перед ним прямо божественные речи, – а и могло ли быть иначе, если они были достойны и его ума, и того слуха! Предать их описанию в научение и образец – дело особенно для меня желательное. После этого он присоединяет убедительнейшую просьбу от себя и от всей полноты Христовой Церкви, говоря, что он имеет по отношению к нему необычайное и неподражаемое послушание во всем и следует со всякой готовностью его советам и увещаниям, которые, конечно, по Боге.