Льюис Кэрролл - Льюис Кэрролл - Досуги математические и не только (ЛП)

Я был у самых врат
В огромный храм; к нему живой прилив
Толпы величественней был стократ,
Мой разум поразив.

Там злато и парча
Внутри горели, мрамор плит сиял;
Лучами, словно струнами звуча,
Пестрел огромный зал.

Но некий был порок
В убранстве храма, что манил толпу.
Так осеняет праздничный венок
Лежащую в гробу.

Мудрейшие страны
Сошлись туда для спора на три дня,
А прочий люд приткнулся у стены,
Молчание храня.

Но старцев вид уныл;
У этих зол, у тех задумчив взгляд:
Их доводы мальчишка разгромил
Минуту лишь назад.

Свидетелей толпа
Глаза отводит; в них и стыд, и гнев.
Но вижу вдруг: один не хмурит лба —
Стоит, оцепенев.

Видать, в его мозгу
Зажглось сомненье в догмы мудрецов;
Он важную узрел в них мелюзгу,
Поводырей-слепцов;

Провидел тени туч
В тот смертный день, притихшие сады,
Когда погас последний светлый луч
Рождественской звезды.

Над чёрной глубиной
Поверхность блещет солнечным огнём.
Так вновь картина встала тьмой ночной,
Увиденная днём.

И чудится кругом
Жужжанье раздражённых голосов
В пространстве храма, этот вязкий ком
Из неразумных слов.

«Всего лишь паренёк!
Где голова, что только ждёт венца?
Где соразмерность членов, стройность ног?»
Ах, мелкие сердца!

А этот твёрдый взгляд!
Любовью светел, правдой неба чист;
Он проникает в сердце без преград
Стрелой, пронзившей лист.

Кто встретил этот взгляд —
Борьбы дыханьем к жизни пробуждён,
И нетерпеньем дух его объят
Воспрять и сбросить сон.

И в нём сомнений нет:
К святым стопам он склонится челом
И умолит: «Господь! Яви мне свет,
Веди Твоим путём!»

А вот вбегает мать,
Пробился и родитель... Голосок,
Почти что детский, начал укорять:
«Сыночек, как ты мог...

Три дня и твой отец
И я искали; не придумать нам...
Но люди подсказали наконец
И привели нас в храм».

Теперь ему черёд
«Зачем же вам искать?» у них спросить.
Но жаворонок мне в окно поёт
И рвётся мыслей нить.

И снова тишина
И пустота бесцветная кругом.
Так пропадает замок колдуна,
Возникший волшебством.

Рассветный час пришёл,
Но глаз раскрыть не пробую ничуть:
Всё словно ночь хватаю за подол
В желанье сон вернуть.

Очнулся он от дум слегка,
Взглянул на встречную едва —
И в сердце сладкая тоска,
И закружилась голова:
Казалось в сумерках ему —
Сияет женственность сквозь тьму.

В его глазах тот вечер свят:
Звучала музыка в ушах
И Жизнь сияла как закат,
А как был лёгок каждый шаг!
Благословлял он мир земной,
Что наделял такой красой.

Иной был вечер, вновь зажглись
Огни светил над головой;
Они проститься здесь сошлись,
И шар закатный неживой
Покрыла облака парча,
Как будто в саван облача.

И долго память встречи той:
Слиянье уст, объятья рук
И облик, полускрытый мглой, —
Из забытья всплывали вдруг,
Тогда божественный хорал
Во тьме души его звучал.

Сюда он странником потом
Вернулся через много лет:
Всё те же улица и дом,
Но тех, кого искал, уж нет;
Излил он слёз и слов поток
Пред теми, кто понять не мог.

Лишь дети поднимали взгляд,
Оставив игрища в пыли;
Кто меньше — прянули назад,
А кто постарше — подошли,
Чтоб тронуть робкою рукой
Пришельца из страны другой.

Он сел. Сновали люди тут,
Где зрел её печальный взор
В последний раз он. Тех минут
Жила здесь память до сих пор:
Не умер звук её шагов,
Раздаться голос был готов.

Неспешно вечер угасал,
Спешили люди по домам,
Им слово жалобы бросал
Он в забытьи по временам
И ворошил уже впотьмах
Отчаянья никчёмный прах.

Не лето было; длинных дней
Уже закончился сезон.
Но в ранних сумерках в людей
Упорней вглядывался он.
Прошёл последний пешеход;
Вздохнул несчастный: «Не придёт!»

Шло время, горе через час
Как будто стало развлекать.
Страдал он меньше, научась
Из мук блаженство извлекать
И создавая без конца
Видения её лица.

Вот, вот! Поближе подошла,
Хоть слышно не было шагов;
На миг лишь облик обрела,
Но плоти он не знал оков,
Как будто горний дух с небес
Слетел — и сразу же исчез.