Марсель Салимов: Камушек с дыркой

– У вас на лице написано, что вы – не писатель.

– Напрасно так думаете. Может быть, я знаменитый писатель!

– Знаменитые писатели бывают не такие.

– А какие?

– Ну… солидные, гордые. Во всяком случае, не разглядывают так беспардонно ножки каждой проходящей мимо женщины.

Мазгар почувствовал, что краснеет.

– В этом вы сами виноваты. Очень уж красивые туфли носите, – натянуто пошутил он.

– Ладно, ладно, не расстраивайтесь, – пришла на выручку «цыганка». – Я же не о вас, а вообще о мужчинах.

– Но вы же не знаете всех мужчин, просто не можете знать.

– Почему не могу? Я читаю книги, а писатели обо всём откровенно пишут.

Некоторое время они шагали молча.

– Писатели пописывают, читатели почитывают, – процитировал Мазгар запомнившуюся ещё в школьные годы фразу, чтобы возобновить разговор. – А знаете, я подружился здесь с одним писателем, могу представить вас ему, если хотите.

– Как же вы представите? – засмеялась «цыганка». – Вы ведь нас не знаете.

– И вправду, – сказал Мазгар. – Давайте познакомимся.

– Меня Оксаной зовут, – представилась «цыганка». – А её – Викторией. Мы в одной комнате живём.

– Моё имя – Мазгар.

– Мозгар… – повторила Оксана. – Что означает ваше имя?

– Наверно, оно произошло от слова «мозг», – включилась в разговор Виктория.

– Совершенно верно, – поддержал шутку Мазгар. – А вы знаете, откуда произошло название города Ялты?

– Это всем известно: от греческого слова «ялос», которое означает «берег».

– Вот и не знаете! – рассмеялся Мазгар. – Между прочим, греки называли этот прекрасный город на берегу Чёрного моря Ялитой. А «ял ита» в переводе с башкирского означает… «отдыхает»! Зря, что ли, весь советский народ отдыхает именно здесь!

Женщины не сразу поняли шутку «Мозгара».

– Логично, – заключила задумчиво Виктория. – Значит, в древности здесь жили и крымские башкиры.

– Может быть, они и не жили. Но древние греки хорошо знали их язык! – и он громко расхохотался: – Шутка!

Подруги тоже засмеялись.

– Однако шутка наукообразная, – сказала Виктория. – И Мозгар – действительно человек мозговитый.

– Это хорошо, что имя нашего нового знакомого подходит ему, – произнесла Оксана. – А то, бывает, имя человека не соответствует его содержанию. С нами в поезде ехал один, звать его Остапом, а фамилия у него – Трезвый. Так вот он, как только сел в вагон, сразу начал пить. И до сих пор не просыхает. Вот вам и «трезвый».

– Он что – тоже сюда приехал?

– На одном этаже с нами живёт. Но редко показывается. Сидит у себя, запершись, пьёт, наверно.

– А может, он писатель? Сидит и пишет?

– Нет, шахтёр. Наш земляк.

– Вы украинки?

– А что, похожи?

– Если честно, вы, Оксана, на наших башкирок похожи.

– Меня всё время с кем-нибудь путают. Сегодня один мужчина, проходя мимо, сказал: «А здесь, оказывается, и цыганки есть».

– А не цыганка ли вы и в самом деле?

– Не знаю… Может быть, и цыганка. Я детдомовка, своих родителей не знаю.

– Извините…

– Ничего. Я теперь не сирота. У меня есть дочка и даже муж.

Это «даже» несколько зацепило Мазгара, но он этого не выказал, воскликнул, как бы радуясь за неё:

– О, тогда вы счастливая женщина!

– Это другой вопрос, пока не будем его касаться… Постойте-ка, что это там?

Оксана сошла с бетонной дорожки, направилась, хрустя галечником, к кромке моря и вдруг отчаянно закричала. Мазгар с Викторией бросились к ней.

У самой воды лежал дельфин длиной метра в полтора. Брюхо у него было вспорото. Оксана прикрыла глаза ладонью. Виктория оказалась посмелей, притронулась к краю раны.

– Чем-то острым разрезано.

– Наверно, угодил под винт теплохода, – предположил Мазгар, – и волны выкинули его на берег.

– А может быть, сам выбросился в надежде, что люди помогут. Ему нужна срочная помощь. Эй, медсестра, слышишь? – обратилась Виктория к Оксане. Но та словно окаменела.

– Надо бы чем-нибудь перевязать рану, – сказал Мазгар, оглядывая берег.

– Глупые! Он же мёртвый! – крикнула Оксана и заплакала.

– Ну-ну, не надо плакать, – попытался успокоить её Мазгар. – Слезами его не оживишь…

Оксана, глубоко вздохнув, вытерла слёзы.

– Жалко его, тоже ведь живая душа… была…

– Вы, оказывается, медичка, а так расстроились. Люди вашей профессии обычно привыкают к таким вещам, если надо, раз – и человека разрежут…

– А я никак не могу привыкнуть. Даже когда уколы детям делаю, чуть не плачу, жалею их.