P.S. Запасы белка можно пополнять, поглощая собственную сперму.
***
Бердяев мелко плавает; я взял и переставил на столе предметы, стоявшие до меня несколько иначе; пришёл Бердяев и стал, исходя из этого, предложенного мной положения вещей, строить свои теории; но о моем существовании он не знает и не знает, что до меня предметы стояли иначе, а значит – и выводы его относительно них не верны.
***
Сходил с сестрой в театр. Искусство призвано возвышать, выводить в другое измерение; современное искусство нивелирует разницу между книгой, телевизором, театром, офисом, – все везде одно, все скучное, суетное и мелкое.
***
Теперь я убеждён, что чтобы написать книжку нужно прочитать сто; цель оправдывает средства.
***
Лукавить от слова «лук», изогнутый, мышление – уже лукавство по сути своей. Лукавый – мыслящий витиевато.
***
Тапочкина-Пирогова любила комаров по тому же принципу, что и евреев; её привлекала непривлекательность тех и других: одни сосут кровь и другие это же делают (якобы). Одних не любят и других дюже многие не любят. Но союз свободы, равенства и братства чтоб укреплялся, наличие прав должно быть даже у комаров. Самый нелюбимый должен иметь права. Даже большие, чем любимый. Иногда она представляла себя в камере с комарами, которые высасывают её добела, а она жертвенно отдаётся им. Таким был бы её социальный ролик. «Это мой личный комариный холокост!»
***
Изрядно заволновались лучшие умы либеральной общественности и с облегчением вздохнули представители тёмной народной массы, когда этим утром по заголовкам СМИ появились тревожные сообщения о пропаже активистки партии «Фемен» Тапочкиной-пироговой.
Какие версии только не предлагались, но похищена Тапочкина была никем иным как Кабаном, членом группировки «БОМЖ», восходящей к допетровской московской Руси.
***
Глаза слепит тусклый свет, в уши орёт тупой голос какую-то чушь про ярмарку на ВДНХ, разница с лагерем только в том, что не может ещё подойти мент и переебать дубинкой по рукам со словами: «Убрал книжку, сука! Нарушаешь безопасность, читать запрещено!»
***
Как русский человек он не любил философию, нагромождение, рамки сжатые.
***
Я увидел девушку, чей вид потряс меня, она как будто всю ночь провела на улице, настолько измождённой и жалкой она казалась, съёжившаяся и забитая. Я так же обратил внимание на её обувь и детали одежды, они подтверждали мысль о долгих странствиях. Девушка-бродяжка прошла мимо меня, а я стал представлять себе, как выручу её ста рублями и прочие глупости. Было тяжело признаться себе в истинных мотивах своей заинтересованности, в том, как приятно наслаждаться беспомощностью и страданием чужого человека, проявлять к нему томное чувство сострадания и благородной жалости, льстящей твоему лицемерию.
***
Как оглушительно бьёт по мозгам голливудская фантазия.
***
Метро напоминает тараканьи бега. Где величие под стать самому метро, его сталинским фрескам? Суета, копошение одно. Где барская медлительность, ленность вместо холопской прыти и расторопности?
***
Второй еврейский центр? Пускай строят. Будет что громить.
***
Вот мы проходим мимо алкашей в метро, думая, что это нас не касается, а хуй там, очень даже касается: настрелянную мелочь они понесут на своих дрожащих хилых ногах в ближайший магазин у метро, в который вечером вы побежите за колбасой на ужин и в виде сдачи получите назад те самые перемусоленные их грязными потными пальцами монетки.
***
Иван Иваныч проснулся, трезвонил будильник, с одной стороны было чертвоски неприятно вылазить из-под нагретого одеяла, с другой – было радостно расставаться с беспокойным сном, где его кто-то догонял и на плечи Иван Иваныча неизбежно ложилась какая-то муторная тяжкая обязанность, суть которой он начал забывать тотчас, как стал просыпаться. Ужин переварился за ночь и вышел в унитаз без видимых препятствий; процессу умело способствовал Пелевишка, всегда услужливо лежащий для этих целей на полке. Позавтракал Иван Иваныч гречневой кашей, сосисками и круто зажаренным яйцом, слегка даже пригоревшим. Сосиски были новой марки, которую Иван Иваныч по достоинству оценил. «Буду покупать!» – решил он. Запил всё быстрорастворимым кофе с одноразовыми сливками и тремя ложками сахара. По телевизору все так улыбались, будто мы живём в стране развитого идиотизма, что Иван Иваныч без сожаления погасил голубой ящик.
На работу Иван иваныч поехал на метро, машина – это лишнее беспокойство, даже воду из-под крана в наше время нельзя лить в раковину беспокойно: с каждой вылитой каплей уплывают в никуда твои денежки, а это рождает новые поводы для беспокойства. Так что лучше уж на метро, хоть и мудаки бесправно обыскивают твои вещи у турникетов, и жирная тётка пихается локтями, жирная мразь.
Читать дальше