***
Январь стекает под колёса машин грязной жижей, комья чёрного снега разбросаны вдоль тротуаров, − унылая пора. В сером пасмурном небе копится не вылитая влага.
***
Плюнув вслед уезжающей электричке, увидел протянутую ко мне баночку «Активии». Её держал мужчина в очках, просящий на собачку. Оригинальность сего метода была в том, что сама собачка присутствовала лишь на плакате, который висел у него на шее. Жалостливая мордочка собачки и старое потёртое с обвисшими щеками лицо мужика давало странный контраст − хотелось засмеяться. С таким же успехом можно надеть на шею фото обескровленных младенцев.
***
О чём я думаю, когда читаю Тихий Дон? Долиберальничились, бляди! Штокманов, позасевших по хуторам надо было выковыривать по одному и давить как вшей, а не чмокать губами, шевеля усами.
***
Воевать за то, чтоб никогда на свете не было войны, что может быть абсурднее? Охотно вериться, что русский человек лучше верит в абсурд. Идти на брата и отца, чтоб не было войны. Никогда.
***
Что же ты, товарищ Шолохов, выводишь в третьей книги этого жида как нечто героическое? В первой было не так.
***
Беженцам с Украины дают нынче лучше, чем разорившимся москвичам.
***
А сегодня я видел сыры. Это были нездешние сыры редких пород. Я шёл мимо рынка и услышал этот зазывающий драматический бас бывшего оперного певца: «Сальце и колбаска домашние! Продукция фермерская! Всё чисто, натурально и вкусно! Заходи, мил народ! Отведай домашненького!» Душа моя свернулась и завернулась, захотелось вкусненького, и я потянулся на глас народный и забрёл в их ларёк, где и наткнулся на прилавок с этими прекрасными сырами. Колбаса, сало, мясо, яйца, молоко, – всё было по приемлемым ценам, но сыры! Сыры были от тысячи рулей! От тысячи! Это были козьи сыры! Сыры заварные! Сыры голубые, с прожилками! Мраморные сыры! Сыры с заплесневелой корочкой! Какому же народу жрать эти прекрасные сыры? Какой подлец посмеет зайти сюда и прикупить на тысчонку другую килограмм козлиного сыра?! Какой козёл?!
***
Я ненавижу тебя, Москва. Ты прогнившее сердце несуществующей больше страны, я желаю тебе провалиться в твоё ёбанное метро, пусть твоя ненасытная утроба пожрёт тебя самое вместе со всеми твоими ублюдошными двуногими жителями, сдохни, всем и каждому раздвигающая златоглавая шлюха.
***
Никакого народа нет. В том смысле, который придают ему политики. Народ, это народившиеся дети. Родилось за день столько-то детей, вот это и есть народ. Скажи им, что они должны расти, чтоб защищать родину. Никакого народа как нечто целое, не делимое, объединённое вековыми традициями − нет. Мы давно расформированы по квартирам, наделены личными интересами…
На этом месте мысли мои прервал вошедший в трамвай старик, громогласно заявивший: «Закрывайте окна двери, будет пьянка три недели! Девки плакали, смеялись, но так пьянки не дождались!»
Несмотря на то, что вагоновожатый скоро объявил, что напряжение сняли и трамвай дальше не поедет, народ (которого нет) выходил и брёл к метро повеселевший. Виной тому был дед, певший весьма чистым голосом довольно похабные песни: «Милая моя далеко, пиздёнки-то её нелегко!»
Хорошо бы пустить это на поток; в каждый вагон − массовика-песенника из ближайшей психлечебницы.
Повеселели, заулыбались мужички рабочие возле вырытого котлована, прохожие оборачивались на старика и ехидно или добродушно смеялись, − всё зацветало на лицах и улицах, которые обдавал своим сумасшествием этот незаменимый старик. «Дурдом в каждый дом» − вот лозунг завтрашнего дня, вот, что принесёт истинное счастье, нах… любую серьёзность и дисциплину.
***
Одна женщина посоветовала мне купить тушёнку «Совок» (всеми не любимый). Пошёл я за этой тушёнкой и увидел там законсервированное мясо кабана. Его я тотчас и затребовал. Мужчина в очереди рядом, деликатно подтолкнув меня локтем, сказал: «Прошу прощения, правда, кабанье мясо?» На что я захохотал от неожиданности и сказал, что не я его делал, чтобы знать, чем нимало смутил заинтересованного мужичка. Да и вообще, все как-то на меня посмотрели, как будто я перданул в мясной церкви. В храме кабана. Интересно, как надо было ответить по рыночному этикету? О, невежество!
***
Сто лет не ел щи. Решил заняться. Обычно я режу курицу уже сварившуюся, а тут достал ещё сырую; часть мясо, сверху, уже сварилось, а часть была сырым – нежно-розовым. Мне вдруг представилась, что я режу собственную ляжку. Наверно, пора переходить в вегетарианство. Столько продуктов можно попробовать, если отказаться от привычного и освободить для них место на полке в холодильнике и голове. Одного риса несколько видов из разных стран.
Читать дальше