Михаил Колосов - Похвала недругу

Редактор этой книжки наказал мне сочинить свою биографию в юмористическом духе. Даже образец показал — как это сделал известный юморист.

Но тем не менее справиться с такой задачей я не смог: ничего смешного в своей жизни я так и не нашел. То, что я родился в Донбассе аж в 1923 году, — не смешно. То, что отец умер рано, а мать осталась с тремя детьми, — так это скорее грустно. И в том, что я был на войне и был дважды ранен, тоже смешного мало.

Вот разве то, что я умудрился окончить два института — юридический и литературный, — это действительно смешно. И уж совсем смешно, что я, сын паровозного слесаря и больничной сиделки, поселковый уличный мальчишка-сирота, исхитрился стать писателем — это в самом деле смешно!

А впрочем, что же тут смешного? Это и есть наша обыкновенная жизнь, наша действительность, и я ее порождение. Как в песне: «У нас героем становится любой!» А тем более — писателем…

Тайна творчества — это великая тайна!..

Уже две недели я хожу «беременный» рассказом. Несколько раз садился за стол, начинал писать. Но рассказ не шел — все что-то мешало работе: то служба, то усталость, то домашние…

Ох, эти домашние!.. Если бы не они, сколько бы я смог сделать! Ведь вот весь переполнен рассказом, садись и пиши — не дают. А мне бы только засесть основательно! Дня два бы мне совершенно свободных!

Наконец не выдерживаю, прошу:

— Не могли бы вы все на выходные дни уехать за город?..

Как ни странно, но они проявляют редкое понимание и соглашаются уехать. Тогда я выпрашиваю у них еще одну уступку:

— Хорошо, если бы вы уехали в пятницу вечером, чтобы я уже утром в субботу был совершенно свободным и с самого утра сел бы за работу.

Они и на это идут! Удивительно!

Уходя, жена заглянула в рукопись, прочитала вслух:

— «Карпо подошел к плетню…» Надеюсь, когда мы вернемся, он уже перелезет через него?

Опять ирония! Вы дайте мне поскорее свободных два дня — увидите.

В пятницу, проводив всех, я лег спать пораньше, чтобы завтра пораньше встать и начать свою работу.

Хорошо! Все идет по графику, в 7.30 я уже на ногах. Настроение бодрое. Сейчас только умоюсь, даже ни бриться, ни завтракать не буду, сразу — за стол. Никаких других дел!

Умылся. Иду к столу. Взглянул на диван. Постель раздражает, надо убрать ее. Нехорошо. Да и сколько на это уйдет? Пять минут…

Убрал постель, тронул зачем-то подбородок — щетина. Надо побриться. У небритого у меня всегда настроение паршивое. Побрился. Бритву чистить не буду. А может, почистить? Вчера не чистил, позавчера… Нет, так можно докатиться черт знает до чего. Пять минут всего времени отнимает. Почистил бритву, уложил ее аккуратно в ящичек. Во всем должен быть порядок. Беспорядок раздражает, а это плохо действует на творчество.

Взглянул на часы — 8.30. Ничего, люди в это время еще только на работу собираются. У меня же впереди целых два дня! Сейчас сяду. А может, уж заодно и позавтракать, чтобы потом не отвлекаться? Да, пожалуй, так и сделаю. Завтрак будет легкий и быстрый! Решено!

Открываю холодильник: яйца, колбаса, масло… Опять то же самое. Хочется почему-то чего-то легонького, вкусненького. Лезу в поддон. Там в бумаге завернуто что-то мягкое. Развернул — печенка. Сырая. Поджарить бы ее да со сметаной. Нет, не буду, это долго. А почему долго? Она быстро жарится. Да и могу я себе позволить хоть иногда позавтракать необычно, в свое удовольствие? Поджарю, и на обед останется — потом не буду отвлекаться. А то ведь как засяду, как влезу в работу с головой, не до еды будет.

Начинаю возню с печенкой. Нож тупой, совсем не режет. Полез в кладовку, нашел камешек наждачный, наточил.

Как хорошо режется, совсем другое дело: печенка только похрустывает под острым лезвием. Сковородка уже дымит — перекалилась, пока я нож точил. Бросаю на нее ломтики, шкварчит жарево, запах по квартире вкусный расплылся. Пошло дело! Пусть не думает, что плита — это только женское занятие, не хуже умеем начадить.