Михаил Колосов - Похвала недругу

— Да не в том смысле, — сердится Илья. — Ругаеть она его. Тот, бывает, ночь-другую не придеть домой, она сразу думает черт знает шо, сразу начинает ругать: «Где был да што делал?» А он нигде не был и ничего не делал такого. На рыбалку ездил. Ну? А она после этого ему даже рубль на столовку не даеть, не то штобы там ишо што другого. А как жить человеку без этого?

— Брешет, — сказал Карпо. — Вячеслав брешет: какая это рыбалка без удочек? И насчет рубля — он же хочет, шоб она ему по рублю давала и в выходные дни. А какая столовка в выходной, когда он сидит дома и питается бесплатно? Тоже хороший прохиндей: хочет и борщ Полинкин съесть да еще и рубль получить!

— Ну, не знаю, — не сдавался Илья. — А тольки ему достается.

— А шо ты скажешь про Юрку Григорова? — продолжал Карпо перебирать соседей. — Вон хата его по тому порядку на самом краю стоит, зеленая? По-моему, у него баба — шо надо. Главное — молчаливая, а это, брат, для ихней сестры редкость, такое надо ценить. Другие — ля-ля, ля-ля, языком — што помелом: ля-ля, ля-ля. В мужчинский разговор встревають, а эта — нет. Ну?

— Ну, шо я скажу, — почесался Илья. — Сурьезная у него баба, правда, на людях никогда не скандалить, а шо там у них происходит внутри себя — не знаю, может, и они грызутся, как все нормальные люди.

— Внутри себя чего не бывает! — возразил Карпо. — А вот же посмотри, как Юрка ходит — всегда в чистеньком, в модненьком, в заграничных полушубках щеголяеть. Значит, заботится она об ем.

— «Заботится»! — усмехнулся Илья. — В полушубках, а худой! Ты погляди, какой он худой. «Заботится».

— Тут он сам виноватый, — сказал Карпо. — Дужа быстро бегаеть. Ты попробуй с ним идти — все одно ухекаешься и отстанешь.

— И сама она тоже негладкая, — продолжал Илья.

— Так то ж теперь мода такая, — не сдавался Карпо. — А потом я тебе скажу, люди бывают разные по своей конструкции: есть гладкие, а есть худые. Все зависит от конституции.

— Чего? От конституции? Давай вали теперь все на Советскую власть, она вывезет! «Конституция». Конституция у нас у всех одна. Понял?

— Да погоди ты, не кипятись. Я о какой конституции толкую? Об организме человека. В том смысле, што толщина его от харчей не зависит. Вон мой племяш, Василь Гурин, толстый…

— Ну, и ты думаешь, он от хорошей жизни такой толстый? — перебил Илья Карпа. — Он же сердце надорвал со своей говорилкой, она ж ему слова не даеть сказать. Он — «да», она — «нет».

— Значит, ты и Нинку его туда же? Она ж в очках ходит! — горячился Карпо.

— А чем она лучче других? Тольки што в очках, а пальцы в рот не клади. По всему ж видно, не сладко с ней твоему Василю, вот он и толстеет.

— Не, — крутит головой Карпо. — Нинка заботливая, она к Василевой родне хорошо относится, шутки его воспринимаете и готовить хорошо умееть, вкусно.

— Ну и што? — не сдавался Илья. — Это ж она нарочно все делает, нарочно закармливает его, как ото ты своего борова, а он жреть да хрюкаеть.

— Кто хрюкаеть — Василь?

— Да не, боров твой. Да и Василь скоро хрюкнет: у него уже нос утоп промеж щек, в поросячий пятачок превращается. Это ж она издевается так над ним.

— Выходит, значит, по-твоему, никому из нашего брата так и не пощастило в жизни?

— Ну, а может, скажешь — ты шибко счастливый? Ты вот прожил сколько лет, и, скажешь, никогда не ссорились?

— Как можно! — сказал Карпо. — Жизня — она, брат, не гладенькая хванерка, на ней попадаются и зазубринки.

— «Зазубринки». А если прикинуть, так тоже, наверное, сплошные ссоры да скандалы? И все она командует, во всем она права.

— Не! — не согласился Карпо. — Хорошее переважить. И командую в доме я, — сказал твердо Карпо, оглядываясь через калитку во двор. — Тут командир я!

— Ну, значит, повезло тебе.

Какое-то время оба сидели молча, курили, а потом переглянулись и засмеялись — вроде как нашли общий язык: один облегчил душу, а другой прикоснулся к чему-то новому для себя, что было для него до сих пор далеким, чужим и запретным.

И вдруг со двора донесся звонкий голос Ульяны:

— Карпо-о! Ну, где тебя черти носють? Поросенок не кормлен, ниче не сделано, а скоро ж люди поприходють — Клавка со своим, Микита… Карпо-о-о!

— Ну, че звягаешь? Тут я… — отозвался Карпо.

— О, сидит, празднует! — всплеснула руками Ульяна, — И товаришша себе под стать нашел! Он же бобыль, его дело холостяцкое — никаких забот. А ты?

— Не ругайся, тетка Ульяна, — сказал Илья. — Ухожу. — Он покрутил головой, проговорил, уходя: — «Хорошее переважить»! Эхе-хе!