Михаил Колосов - Похвала недругу

В столовой он непременно проходил мимо стола Никона Никоновича и всякий раз желал ему и его супруге приятного аппетита, справлялся о здоровье. Делал им мелкие услуги: утром занимал и на их долю лежаки на пляже, брал заранее билеты в кино, помогал Ираиде нести корзиночку с фруктами, когда ездили на рынок.

Но недели через две, когда Синий кондор примелькался и стал уже привычным атрибутом курорта, Неваляйкин начал искать средство, чем бы взбудоражить здешнее общество и снова обратить на себя внимание. И он это средство нашел.

В один прекрасный день на дверях столовой появилась большая самодельная афиша:

Во внутреннем дворике, который именовался здесь Зимним садом, Неваляйкин развернул обширную выставку. На подставках из стульев, табуреток, чурбачков были расставлены многочисленные коряги, куски бревен, камни величиной с воробьиное яичко и до глыб в два обхвата. Под каждым стояла подпись: «Мамонт», «Фламинго», «Олень»… Когда все названия из трехтомного Брема были исчерпаны, в ход пошли библейские: «Моисей», «Адам», «Ева». Или просто: «Фантасмагория».

После обстоятельного объяснения соавтора этих творений и максимального напряжения человеческой фантазии можно было и в самом деле узреть в камне очертания мамонта, а в разветвленном корневище — голову оленя. Единственно, что было сотворено в реалистической манере и имело сходство с натурой, так это многочисленные яйца: «Яйцо голубя», «Яйцо курицы», «Яйцо страуса» и даже «Яйцо динозавра». Последнее собирало возле себя особенно большое число зрителей и толкователей.

Разумеется, Никон Никонович с супругой получили от Неваляйкина персональное приглашение на выставку. Он сам их и сопровождал по ней, давая подробную расшифровку каждому экспонату. Никон Никонович в ответ только покачивал головой, а его супруга все время приговаривала: «Мило!.. Мило!..»

Надо сказать, что это была не просто выставка скульптуры. В большей степени здесь демонстрировались эрудиция и необузданная фантазия соавтора природы Эразма Неваляйкина. К тому же, не в пример многим и многим выставкам, устроитель этой был необычайно щедр: он раздаривал свои творения налево и направо. В этом случае Неваляйкин поступал вполне в духе местных обычаев: понравилась вещь — бери! Многие в этот день оказались счастливыми обладателями разных неваляйкинских поделок, которые они охотно разнесли по своим номерам — себе на потеху, уборщицам на горе. Лишь одна дамочка не смогла унести своего двухпудового «Моисея». Она оставила его в зале, взяв с директора Дома творчества слово, что до ее отъезда «Моисей» будет в сохранности. Директор посмотрел на скульптуру и охотно дал ей это слово.

Вечером в местном баре по случаю такого события состоялся большой прием для избранных. Сюда Неваляйкин пригласил некоторых маститых, всех знаменитых, кое-кого из молодых и, разумеется, Никона Никоновича с супругой. Все пили коньяк и искренне любили Эразма. А жена Никона Никоновича приговаривала:

— Какой душка!.. Какой милашка!.. Какой славный этот Неваляйкин!.. Настоящий Кондор!..

— Синий кондор, — улыбался Никон Никонович.

Да и не только Ираида, многие были очарованы или ошарашены им: кто не знал его — теперь узнал, кто презирал — запрезирал еще больше, но тем не менее все обнимали его и целовали с такой страстью, с какой целуют только любимую женщину после долгой разлуки, да и то наедине.

Выставка для Неваляйкина явилась своего рода маховым колесом. Раскрученное, оно теперь работало само, по инерции: Неваляйкин был у всех на устах. И инерции этой вполне хватило бы до конца срока. Но, когда маховик раскручен, тут уже и сама фортуна начинает ходить в служанках у счастливца, помогает ему вовсю. На этот раз по ее воле случилось то, что обычно и случается с начальством: Никона Никоновича срочно затребовали из отпуска по важным делам на неделю раньше. Он уехал, а супруга осталась. И невольно как-то так получилось, что осталась она на попечении Неваляйкина. Теперь он носил ее сумочку на пляж и с пляжа, в столовой шастал по столам — добывал ей из многочисленных чайников кофе, чай или напиток из шиповника. Для этого Эразм вынужден был даже пересесть за ее стол. Правда, тут были и свои потери для Неваляйкина. Дело в том, что Ираида сидела на диете, она берегла фигуру и питалась только тертой морковкой, а он съедал все, что давали, да еще просил добавки. Но на какие жертвы не пойдешь ради искусства! Пришлось Неваляйкину отказаться от добавок и заменить их умными разговорами о литературе.