Олег Батлук - Мистер Эндорфин

Я сидел над бумажкой с текстом английской аннотации, не в состоянии разобрать ни слова. Меня уколола прекрасная невротическая догадка о том, что все эти годы в Университете я учил какой-то неправильный английский. Обычно в моменты стресса я потел в формате ладошек. В ту минуту мои ладошки были идеально сухими. Правда, потным оказался весь остальной я.

Я пошел к начальнику сдаваться, оставляя за собой в коридоре мокрый след, как улитка. Начальник меня несколько успокоил, обратив внимание на то, что текст английской аннотации на самом деле является текстом французской аннотации, поскольку фильм французский.

Из французского я знал только «Гитлер капут».

Поэтому начальник отправил меня к своему заместителю, который, по его словам, прекрасно владел несколькими языками, в том числе и французским.

Аудиенция у заместителя заняла тридцать одну минуту. Тридцать минут полиглот отчитывал меня за то, что я знаю всего один иностранный язык. Мол, в современном мире это неприлично. Знать английский, язык Макдоналдсов, невелика заслуга, другое дело — французский, язык Гете (меня уже тогда это должно было насторожить). И ровно за минуту заместитель перевел мне аннотацию с листа.

Фильм назывался «Пауки». Про пришельцев, похожих на пауков, которые прилетели из космоса поработить землю.

И я написал, уложившись в отведенные два часа.

«Гигантская тень легла на притихшую землю. Несметные полчища пауков приближались к планете в гулкой тишине. Женщина загородилась от солнца рукой, чтобы взглянуть на небо. Но незачем было прикрывать глаза: солнца не было. Ребенок рядом с женщиной горько заплакал».

Да, «несметные полчища» и «гулкая тишина». Я знаю, знаю: меня ждет филологический ад.

Я проверил текст на ошибки (восемь раз), распечатал и трясущимися руками понес бумажку с аннотацией начальнику.

Начальник отправил меня с ней к своему минус четвертому подчиненному.

В крупном холдинге существовал регламент утверждения для каждой закорючки. Еще ни разу за всю историю человечества здравому смыслу не удалось выжить в канцелярии. В том холдинге бюрократия также носила кафкианский размах.

Пройдя со своей бумажкой минус четыре инстанции под руководителем, включая зама-полиглота, а затем и самого начальника, я был уверен, что на этом Данте закончился. Правда, результат рисовался туманным: все проверяющие, как один, морщились, но ничего в тексте не меняли. Начальник попытался было переставить запятую, но не нашел подходящего места и вернул ее обратно.

«Ну, ладно, — сдался босс, многозначительно потрясая в воздухе моей аннотацией, — теперь наверх».

Я думал, что верх — это он, и выше него — только крыша и голуби. Но вертикаль власти стремительно и неумолимо удалялась от меня в небо, бездонное, каким оно всегда и бывает в случае с вертикалью власти. Я снова весь вспотел, на этот раз — вместе с ладошками.

«Понимаешь, какая ответственность? — решил отправить меня до заката в обморок начальник, — даже ОН будет смотреть».

За полдня на новом месте я был уже наслышан про НЕГО. Супербосса. О НЕМ все говорили и думали исключительно в режиме capslock. Не понять с первого раза, кого имеют в виду, многозначительно выдыхая в тебя «ОН», приравнивалось к должностному преступлению и измене малой капиталистической родине отдельно взятого холдинга.

Оставшиеся несколько часов первого рабочего дня я просидел перед компьютером, уставившись в выключенный монитор. Все ладошки давно отпотели, я смиренно ожидал приговора.

Я не мог потерять эту работу, только не в первый день: на кону был конфликт с матерью. Матушка считала, что я не создан для мира чистогана и наживы и настойчиво подталкивала меня в библиотекари. Я планировал доказать ей, что в погоне за длинным рублем смогу его догнать, не переломав при этом своих аристократических ног.

Я вжался в стул, режиссируя, как бумажка с моими «пауками» ложится на ЕГО стол. Как он достает немилосердно красный карандаш и заносит его над беззащитными букашками букв. Главный начальник рисовался мне некой эпической конструкцией вроде Мойдодыра, того, что умывальников начальник и мочалок командир.

В офисной комнате не хватало только раковины и незавернутого крана. Судорожная капель над ухом могла бы элегантно оттенить напряженность моего ожидания.

Внезапно по коридору забегали. Бегали все: мой начальник, зам-полиглот и все минус четыре инстанции.

Я вцепился побелевшими пальцами в самого младшего затрапезного клерка, на две позиции выше меня, умоляя рассказать мне всю правду. Оказалось, Мойдодыр только что потребовал себе просмотровую кассету с тем фильмом, аннотацию к которому я написал. Поскольку кассеты в офисе не было (от чего я первый и пострадал), за ней экстренно послали куда-то на завод.