Олег Батлук - Мистер Эндорфин

Мама страшно злилась, но ничего поделать не могла. Она оказалась в ситуации начальника из «Берегись автомобиля»: «У товарища Деточкина очень много болезненных родственников…» А у маминого сотрудника было очень много болезненных зубов.

Но, самое главное, что этого Штирлица невозможно было расколоть: он играл безупречно.

Опоздун все рассчитал верно: будучи интеллигентной женщиной, моя мама никогда бы не прибегла к карательным мерам, таким, например, как принудительное заглядывание к нему в рот в поисках следов лечения.

Время шло, и наступил рубеж, когда у сотрудника начали заканчиваться зубы. Самое интересное, что оба, и мама, и опоздун, это прекрасно понимали. Приближался Рубикон, катарсис. Мама потирала руки в предвкушении того момента, как сотрудник, наконец, перейдет к бабушкам и котам, и уж тут она молчать не станет и развернется по полной. Мне со стороны было жутко интересно наблюдать за этим шпионским триллером: еще чуть-чуть, и вражеский лазутчик будет схвачен. Я попросил маму держать меня в курсе развязки.

И вот однажды на моем мобильном телефоне раздался звонок. Я ответил и услышал грустный голос мамы. Я сразу понял: человек хочет поделиться болью.

«Представляешь, что мой сотрудник учудил, — начала рассказывать мама (она его за глаза так всегда называла — «сотрудник», вкладывая в это слово весь свой сарказм), — позвонил сегодня утром и сказал, что задерживается у зубного. Я уже собиралась его испепелить, ну, сколько можно, я же не жена, мои уши столько лапши не выдержат, но он меня опередил. Понимаете, говорит, Наталья Георгиевна, у меня форс-мажор…Я перед работой гулял в парке Царицыно, а они вылезли из фонтана и выбили мне несколько зубов…»

«Кто они?» — перебил я маму, заинтригованный.

Она всегда так долго рассказывает, ей бы сценарии к латиноамериканским сериалам писать, я не выдерживаю.

«Вот и я его спрашиваю, кто они-то, кто? Десантники, отвечает. Сегодня же день ВДВ».

Я напрягся и припомнил: все верно, на календаре было 2 августа.

«Ну, мама…» — попытался я утешить ее, судорожно перебирая в голове варианты оправдания опоздуна в режиме адвоката дьявола.

«Да не утешай ты меня, — сразу заблокировала мое напускное милосердие мама, — вот ты мне одно скажи: он что, полный идиот? Во-первых, я не Георгиевна, а Григорьевна, пора бы уже запомнить. Во-вторых, если ему зубы выбили, это опять у него фора, что ли? Это сколько же ему теперь нужно будет к стоматологу ходить, чтобы все вылечить? А в-третьих, ну не в парке Царицыно, милый мой мальчик, а в парке Горького, Горь-ко-го! Это даже я знаю».

Мама еще что-то говорила, возмущаясь, но я уже не слушал.

Я живо представил себе маминого сотрудника, лежащего 2 августа в 9:01 утра дома в пенной ванне с бокальчиком Château Mouton-Rothschild 1945 года, улыбающегося белоснежной улыбкой в 32 зуба и тихо шепчущего себе под нос:

«Слава ВДВ!»

Бедная моя матушка, трепетная лань, рожденная при социализме, куда ей было справиться с новой менеджерской порослью. Для этого нужен звериный оскал капитализма и его ручная акула, волк с Уолл-стрит из Измайлово, мой друг детства Сема.

Сема — большой начальник. В Москве есть заповедные зоны, где его называют Семеном Валентиновичем.

Таких артистичных опоздунов мой Сема ест на завтрак под кофеек. Об этом я знаю не понаслышке. Как-то Сема рассказал мне про похожий случай у него на работе.

Однажды мой Сема в лице Семена Валентиновича спешил к себе в офис. Он опаздывал на собеседование с кандидатом на какую-то позицию в его компанию. В бусидо Семена Валентиновича опоздание к равным по должности считалось невежливостью, а опоздание к подчиненным — хамством. Поэтому он спешил, как мог.

Правда, даже при всей спешке Семен Валентинович не мог отказать себе в утреннем кофе. Кофейные зерна были для него маленьким языческим божком, которому он регулярно молился одной чашкой в день по пути на работу.

Очередь в кофейне неожиданно застопорилась на парне прямо перед ним. Парень все делал в рапиде. Сначала долго что-то изучал. Видимо, девушке за стойкой в какой-то момент показалось, что покупатель заснул, и она его окликнула. Потом парень долго расплачивался. Даже отходило от кассы это чудо очень медленно, как-то по частям, оставляя за собой оттопыренные части тела. Парню не хватало только дерева. В остальном он был вылитый ленивец.

Семен Валентинович потерял в кофейне минут десять.

Схватив свой кофе на вынос, он побежал к офису, расположенному в двух минутах ходьбы. Семен Валентинович взглянул на часы. Он успевал. До здания бизнес-центра ему оставалось пересечь одну дорогу по пешеходному переходу.