Гаральд Бергстед: Праздник Святого Йоргена

На площади продавали газету, которую издает епархия Лурда. Всю первую полосу занимал рассказ об исцелении какой-то Сюзанны Депре в 1897 году.

Некий доктор Блан доказывал, что лурдские чудеса не противоречат науке, и было ясно, что этот доктор имеет хорошую практику в домах у богатых католиков. Мальчишки раздавали афишки «Религиозное кино Бернадетты». На афише была изображена девица без головы; голову, вокруг которой сиял нимб, она держала в руках. Чтобы не было сомнения, в чью пользу идут деньги, уплаченные за билет в кинотеатр, афишка сообщала: «Собственность католической дирекции»…

Эти лурдские впечатления ожили в моей памяти, когда я перечитывал «Праздник святого Йоргена». Повесть эта позабавит читателей перечислением теологических трудов никогда не руществовавших богословов: епископа Никодима, Птоломея Правдолюбца, профессора А. П. Бриллемана, магистра Йенсена. Их труды, вероятно, мало чем отличались от многочисленных брошюрок, издаваемых в Лурде. Празднества в честь святого Йоргена, соборный капитул, хранители «Евангелия от Йоргена» — все это изображено Бергстедом зло, с сатирической солью, достойной хороших образцов антиклерикальной литературы.

Микаэль Коркис — натура крайне противоречивая, и автор не пытается как-то сгладить или примирить эти противоречия. Микаэль красив, мужествен и умен, а когда-то у него было еще и мягкое и отзывчивое сердце. Но жизнь не только закалила его дух, она озлобила его. Он решил, что в мире, где сильный пожирает слабого, надо быть сильным, и только сильным. Он победил соборный капитул, с триумфом возвратился в родной город, утолил свое честолюбие и жажду мести, вдоволь поиздевался над первосвященниками и паломниками… но счастливее от этого не стал. Он лишь ощутил страшную пустоту: сбылись его самые дерзновенные мечты, а он остался таким же одиноким, каким был всю жизнь…

В конечном итоге это очень грустная повесть. Грустная не только потому, что она рассказывает о духовной и физической деградации человека в обществе, где царит обман и нажива. Она грустная еще и потому, что автор не знает, как этого человека спасти. Правда, один из потомков Микаэля Коркиса, вождь народа Конрад Фалькенберг, участвовал в мятеже, но ведь его сочли безумцем и казнили… И если главное достоинство книги в ее антиклерикальной направленности — здесь Бергстед достиг большой силы художественного убеждения, — то неверие автора в окончательную победу добра над злом, неверие в народ составляет ее существенный недостаток…

Повесть направлена не только против отцов католической церкви, хотя она и выдержана в духе средневековых хроник.

Разве полвека назад в дореволюционной России не числился в чудотворцах Иоанн Кронштадтский, который якобы исцелял страждущих? По прихоти русских царей канонизировали Серафима Саровского, Анну Кашинскую, и ученые богословы сочиняли глубокомысленные труды и пространно, со ссылкой на Писание, доказывали святость новоявленных угодников и прославляли якобы совершенные ими чудеса.

Разумеется, в этой повести средневековье — своего рода маскировка, за которой явственно видишь нравы современного капиталистического мира и то место, которое занимает в нем религия. Жорес в свое время очень верно сказал: религия — это старая колыбельная песня, ее назначение — убаюкивать человечество, заставить не думать о тяжких условиях жизни бедняка и обещать ему в будущем райское блаженство.

Именно так и поступают отцы города Йоргенстада: все пышные, торжественные религиозные церемонии рассчитаны на то, чтобы убаюкивать массы, примирить с мрачной окружающей их действительностью.

Конечно, повесть Бергстеда по своей художественной ценности не может идти в сравнение с антицерковными произведениями Вольтера, Толстого, Анатоля Франса, но, несомненно, и это произведение полезно, и читатель, прочитав эту повесть, не только посмеется, но и задумается над тем, против кого и против чего написан «Праздник святого Йоргена».

Лев Никулин