На портрете надпись:
Я поднялся на крыльях разума.
Рядом — портрет жены. Седина уже посеребрила ее волосы, на лице появились морщинки, — но это все та же Олеандра, прекрасная и гордая, своенравная и нежная. Видно, что с годами она очень располнела.
Под ее портретом написано золотыми буквами:
Она пренебрегла всем ради любви.
Так заканчивается повествование о празднике святого Йоргена.
Сюжет повести «Праздник святого Йоргена» датского писателя Гаральда Бергстеда (1877–1955) знаком читателям по фильму, созданному в Москве в двадцатых годах. Фильм получил второе рождение сравнительно недавно, когда был выпущен на экран уже озвученным, и, таким образом, его знает не только старшее, но и молодое поколение наших кинозрителей. Однако повесть Гаральда Бергстеда «Праздник Безгрешного Йоргена» отличается от фильма. Повесть глубже, острее, значительнее, в чем и убедится читатель, прочитав это произведение.
Гаральд Бергстед, в сущности, автор одной книги, и эта книга — «Праздник святого Йоргена», написанная в 1918 году и получившая широкую известность.
Опубликованный им ранее роман «Александерсен» не привлек внимания читателей. Включение повести «Праздник святого Йоргена» в «индекс» книг, запрещенных папой римским, прибавило ей популярности. И хотя действие повести происходит в средние века, сюжет ее перекликается с современностью.
Уже одно то, что вор — «Коронный вор» — Микаэль Коркис является народу в образе святого Йоргена и исцеляет в Йоргенстаде Франца Поджигателя, подчеркивает антиклерикальную и антирелигиозную направленность повести.
Торжественное явление вора Микаэля Коркиса народу, массовая истерия, охватившая фанатиков, ожидающих новых чудес после того, как исцелен мнимый калека Франц, — все это нельзя считать выдумкой автора.
Позволю себе рассказать и читателям о том, что мне довелось увидеть во Франции, в городке Лурд. И в наше время сюда съезжаются тысячи паломников, жаждущих исцеления. Лурд находится в Пиренеях. Здесь есть кафедральный собор, собором управляет лурдский архиепископ. Кафедральный собор выстроен на скале, под скалой находится грот, а в гроте — источник и статуя мадонны.
Источник, грот и статуя — святыня для католиков…
Я подъезжал к Лурду по хорошей автомобильной дороге. За километр от города открылась гора, на ней готический собор. Послышалось пение. Казалось, пела гора, а не двигающиеся по тропинкам в белоснежных одеждах женщины. Это выглядело как грандиозный оперный спектакль.
Наконец автомобиль остановился вблизи собора. К его паперти вели два громадных полукруга, по этим полукругам катили кресла и коляски больных, ищущих исцеления. Широкоплечие, здоровенные носильщики с широкими ремнями на груди несли на носилках парализованных.
Я и мои спутники спустились к гроту. Пройти к нему было невозможно — его окружала толпа. В толпе медленно двигались коляски, кресла на колесах. Они же были выстроены в несколько рядов на площадке перед собором. С горы дорога зигзагами вела к гроту. На дороге стояли в затылок друг другу мужчины и женщины в белых одеяниях и пели. В колясках и на носилках неподвижно лежали старики, юноши и дети. Ковыляли, опираясь на костыли, больные. Вели слепых. Это был неиссякаемый поток страдальцев, скорбное шествие несчастных, надеявшихся на чудо.
Наконец мы протиснулись к гроту. Над его черной впадиной в три ряда висели костыли, бандажи. Почти все костыли почернели от времени. Кто знает, кому они принадлежали и кто привесил дощечку с надписью: «Merci». И те, кто неподвижно лежал на носилках, глядели в глубину грота в надежде найти исцеление.
Седой, статный, в малиновом шелке и кружевах, аббат появился на кафедре над толпой. У него было несколько надменное розовое лицо, он был похож на актера, и пока люди, спускавшиеся с горы, пели, он рассеянно глядел на толпу.
«Берегитесь воров!» — заботливо предостерегала надпись на скале, у входа в грот. «Вход», «Выход», совершенно как в метро, было написано на табличках.
На горе перестали петь. Аббат воздел руки и заговорил, произнося слова, как в театре, с плавными ритмическими жестами. Он говорил, что исцеление дается только верующему, слепо верующему во всемогущество мадонны и святой Бернадетты, а если исцеления нет, то это только потому, что больной плохо верит и, следовательно, сам виноват.
Маленький, юркий монах дирижировал движением толпы не хуже полицейского на парижской улице.
Читать дальше