Феликс Кривин - Встречник, или поваренная книга для чтения

Может, зайцем быть недолго? Наша жизнь полна чудес. Может, снова слепят волка?

Потому что это — лес.

Я тут встретился с быком, был я раньше с ним знаком — то ли виделись в Москве, то ли в Питере. И сидим мы с ним вдвоем, то ли курим, то ли пьем, рассуждаем, есть ли жизнь на Юпитере.

А Юпитер — это я, дома у меня семья, и на службе у меня положение. Нет, постой, не так, старик. Он Юпитер, а я — бык. Вот какие с ним у нас отношения.

Извините, гражданин, или я сижу один? Разве мы с тобой, кретин, не приятели? Ты Юпитер, а я бык, ты к хорошему привык, все по батюшке тебя, не по матери.

У тебя такая жизнь, что куда ни повернись и о чем ни заикнись — мигом сделают. Не дозволено быку, а тебе — мерси боку! И Европа для тебя — лебедь белая…

Ну чего ты лезешь в крик? Ты Юпитер или бык? Или мы с тобой, мужик, просто жители? Я один или вдвоем? Мы тут курим или пьем? Мы о чем?

Да все про жизнь…

На Юпитере.

Может, эта жизнь легка, но не та, что у быка. Та мне нравится пока чуть поболее. И хоть что-то на веку не дозволено быку, но ведь счастье-то, оно — в недозволенном!

Один смекалистый бекас в охотничьем сезоне весь продовольственный запас назначил к обороне. Построил крепость из харчей и зажил там, в середке, вдвоем с напарницей своей, своей родной нететкой.

А за стеною — страшный суд: снаряды и фугасы, стрельба, пальба — идет в лесу охота на бекаса.

Но он и цел, и невредим, живет себе в охотку.

— Давай немного поедим, — советует нететка.

— Молчи! Не накликай беды! — бекас ворчит сердито. — У нас еда не для еды, а для самозащиты.

А тут — гремит со всех сторон, ну просто нету спасу! Вокруг охотничий сезон, охота на бекаса.

— Вот так живешь… какая честь? К тому же век короткий… А если даже не поесть… — печалится нететка.

Ничто бекаса не спасет, ему не будет жизни. Грызет нететка и грызет. И наконец — догрызла.

Лежит он, лапки вверх задрав, безропотно и кротко. И кто там прав, а кто не прав, но голод — он не тетка. Хоть выстрой крепость до небес, и это не поможет. Когда снаружи враг не съест, то изнутри изгложет.

Любит заяц детектив, чтоб кидало в дрожь, чтобы страх в него входил, как под сердце нож. Любит он читать о том, распаляя страх, как под каждым под кустом притаился враг.

И в такой-то час невзгод видит он себя, как по лесу он идет, кобурой скрипя.

Волк петляет впереди, путая следы. Ну, бандюга, погоди, мать твою туды!

И ныряет волк во тьму, в лоно тишины, прижимается к стволу вековой сосны, а другие два ствола на него в упор.

Волк басит:

— Твоя взяла, гражданин майор!

Пасть приходится закрыть и потупить взор.

— Разрешите погодить, гражданин майор?

А майор ему:

— Шалишь! Ну тебя совсем! Погодишь, как загудишь этак лет на семь!

Любит заяц детектив, чтоб под сердце нож. Там он смел и справедлив, там он всем хорош. Ну, а в жизни он другой, сам себе не люб. Выбивает дробь ногой, зубом бьет о зуб. Не вписать ему в актив выправку и стать…

Дайте зайцу детектив, чтоб героем стать!

Любят слабых гордые сердца, оттого любовь и правит миром.

Пуще сына, брата и отца возлюбил младенцев грозный Ирод.

Он над ними и вздыхал, и млел, государством правил — им в угоду. Взрослым людям на его земле от младенцев не было проходу.

И однажды почта принесла всю в слезах и подписях бумагу: «Ирод, Ирод, отойди от зла, сотвори какое-нибудь благо!»

Грозный Ирод на расправу лих, и, не видя в мягкости резона, он для блага подданных своих объявил младенцев вне закона.

Побрели младенцы по земле, сирые, без крова и призора… За последних десять тысяч лет не было подобного позора.

И опять моленьям нет числа, за бумагой следует бумага: «Ирод, Ирод, отойди от зла, сотвори какое-нибудь благо!»

Ирод все же царь, а не злодей, хоть и срывы у него не редки. Перестал преследовать детей, приказал им выдать по конфетке. И — дабы в дальнейшем избежать толков и досужих разговоров, он младенцев приказал держать в специальном доме — под запором.

Но опять моленьям нет числа, от просящих не ступить и шагу: «Ирод, Ирод, отойди от зла! Сотвори какое-нибудь благо!»

Никуда не спрятаться от просьб, от петиций никуда не деться…

Вот тогда оно и началось, это избиение младенцев.

Тяжела ты, шапка, тяжела! Снова все клянут и укоряют:

«Ирод, Ирод, отойди от зла, ничего взамен не сотворяя!»