Ганс Шерфиг - Ботус Окцитанус, или восьмиглазый скорпион

Если не считать неприятного приключения с графом, празднество получилось удачным. Среди гостей присутствовала весьма представительная делегация от полицейского корпуса, и Ульмус был настолько предусмотрителен, что положил по пятисотенной под обеденный прибор каждого полицейского — как бы вместо бумажных салфеток, которые редко бывали в продаже. Все полицейские оценили такое внимание и похвалили оригинальность и тонкость замысла.

Ульмус был человек широкого размаха, у него всегда возникали оригинальные идеи. Утром он отправился на «площадку», чтобы призанять кое у кого из своих знакомых немного мелочи — всего лишь семнадцать тысяч крон и только до вечера. Он получил эту сумму пятисотенными кредитками. Люди, имевшие отношение к автомобилям, всегда держали при себе небольшие суммы. Ульмус отправился домой и стал заучивать номера кредитных билетов — память на числа у него была прекрасная. После полудня он полностью вернул свой небольшой заем, да еще угостил кредиторов рюмочкой, а ради развлечения начал угадывать номера кредиток на руках у каждого; благодаря такому забавному приему торговец коврами выиграл как раз сумму в семнадцать тысяч, причем никто этим не был огорчен.

После того как граф Бодо оставил общество, сбежав сквозь витрину, Врунья Элли решила утешиться с инспектором полиции. Она посадила его к себе на колени и легонько пошлепала.

— Все-таки Бодо ужасный скряга, — сказала она. — Ей-богу, хорошо, что ему придется раскошелиться! Он чуть не больше всех трясется за свои деньги.

— Вот они, эти старинные семейства, — вздохнул инспектор полиции. — Сказывается умеренность и бережливость прежних времен.

— Помнишь, как он обманул нас в тот вечер, когда мы были в «Жемчужине Атлантики»? — сказала Черная София. — А ведь ему позволяли делать все что угодно! Развратник и гуляка! И всегда старается занять у кого-нибудь денег.

— Вот они, эти старинные семейства! — повторил инспектор полиции. — Голубая кровь!

Ульмус рассмеялся и сказал:

— Посмотрели бы вы на индюшатник у него в имении!

— Старинные семейства! — бормотал инспектор полиции. — Старое дворянство!..

В соседней комнате начали петь. Это была новая народная песенка, ее пустил в ход премьер-министр, и теперь ее распевали решительно все:

Люди пели, смеялись, притопывали ногами, визжали и выкидывали разные штуки. Ящики с пивом стояли на ковре и не иссякали; появилось ночное угощение — сельди, угорь и ледяная водка; это сразу вдохнуло жизнь в усталые тела.

Ульмус широким, спокойным шагом ходил по комнате и ухаживал за своими гостями; его приветливые голубые глаза бдительно следили за всеми, он был, пожалуй, единственным трезвым в этой компании.

Инспектора полиции сморил сон на мягкой груди Вруньи Элли; у него свалились очки, рот приоткрылся, и он выглядел удивительно невинным и жалким. Добрая толстушка Элли осторожно, с материнской лаской пошлепывала его по лысине и смотрела на него с таким состраданием, как будто предчувствовала, что эта блестящая лысина скоро будет пробита револьверной пулей. А в туалетной комнате, скрючившись на полу, спал полицейский адвокат, и те, кто заходил в туалет, должны были следить, чтобы не раздавить его или не наступить на что-нибудь неприятное… Адвокат был очень симпатичный человек, который охотно оказывал услуги своим друзьям и мечтал порадовать жену новым красивым ковром. Позже, когда с ним случилось несчастье, все искренне жалели о нем.

На улице уже начинали щебетать птицы. Летняя ночь светла и коротка.

Осколки стекла перед магазином оптового торговца коврами Ульмуса были рано утром сметены, улицы стали понемногу оживать. Люди отправлялись на работу — все те обыкновенные, нормальные люди, которые спали по ночам, а днем работали; они не отличались ни остроумием Иеронима Ботуса, ни ловкостью Ульмуса, ни утонченностью графа Бодо; все то огромное большинство людей, которые живут собственным трудом, кому незнакомы окольные пути высших деловых кругов; все те простые люди, которых министр Ботус называл чернью и безответственной толпой; те, кто принадлежал земле, а не был вознесен до созвездия Скорпиона. Эти люди шли пешком, ехали из пригородов на велосипедах и все были очень заняты — они выполняли самую тяжелую и неприятную работу, получая за это самую низкую плату, с ними в этой лучшей из всех либерально-демократических стран меньше всего считались.