Роберт Ладлэм - Дорога в Омаху

— Наши впечатления совпадают до боли, поэтому не буду отнимать у вас время, пересказывая вам все случаи, которые наблюдали и я сам, и другие у меня в офисе.

— Моему сыну грозит потеря места, мистер Пинкус?

— Нет, миссис Дивероу. Во всяком случае, что касается меня, то я этого не хотел бы. Я слишком долго и тщательно искал себе преемника, чтобы так легко от него отказаться. Но было бы совсем нечестно с моей стороны уверять вас, что меня устраивает сложившийся к настоящему времени status quo [16]. Совсем напротив: данная ситуация неблагоприятна и для Сэма, и для фирмы.

— Я с вами полностью согласна. Но что можем мы сделать? И что я могу сделать?

— Рискуя посягнуть на частную жизнь Сэма, я все же, руководствуясь исключительно любовью к нему и стоящими передо мной профессиональными задачами, преследующими самые возвышенные цели, спрашиваю, не могли бы вы рассказать мне что-либо, что пролило бы свет на становящееся все более загадочным день ото дня поведение вашего сына? Уверяю вас, все останется в строжайшей тайне, как это принято во взаимоотношениях между клиентом и адвокатом, хотя я никогда не посмел бы претендовать на роль вашего поверенного.

— Милый мистер Пинкус, несколько лет назад мне и в голову не пришло бы просить вас выступить в этой роли. Но если бы у меня была надежда собрать достаточную для оплаты ваших услуг сумму, я бы не поскупилась на деньги из тех, что причитались моему мужу после его кончины.

— Что вы имеете в виду?

— Видите ли, Лансинг Дивероу помог многим своим коллегам открыть весьма прибыльные предприятия, оговорив для себя право на получение определенной, хотя и довольно скромной, доли дохода после возмещения первоначальных затрат. Когда он умер, лишь некоторые из них, самые порядочные, сочли нужным выполнять условия подобных соглашений.

— Простите, но о каких соглашениях идет речь? В устной пли письменной форме?

— Лансинг не отличался особой аккуратностью при ведении дел. И все же с тех времен сохранились протоколы заседаний, записи бесед и прочее в том же духе.

— У вас есть их копии?

— Конечно. Правда, мне говорили, что они не представляют никакой ценности.

— И ваш сын того же мнения?

— Я никогда не показывала и не покажу ему этих бумаг. У него было довольно тяжелое во многих отношениях отрочество, что и повлияло, вероятно, на формирование его характера. Так зачем же вновь бередить старые раны?

— Когда-нибудь мы займемся этими «не представляющими никакой ценности» бумагами, миссис Дивероу, но сейчас давайте вернемся к тому, что больше всего интересует нас в данный момент. Не знаете ли вы, что произошло с вашим сыном в армии? Нет ли у вас каких-либо соображений на этот счет.

— Он проявил себя наилучшим образом, как говорят англичане. Служил в офицерском звании. И здесь, и за границей его использовали как юриста. Насколько мне известно, особенно Сэм отличился на Дальнем Востоке. К моменту, когда его демобилизовали, он, будучи помощником генерального инспектора, занимал майорскую должность. Большего и желать было нельзя.

— На Дальнем Востоке, говорите? — подхватил Арон, настраивая свою антенну на соответствующую волну. — А что он делал там?

— Это, конечно же, было связано с Китаем. Но нам едва ли что-либо удастся узнать о роли Сэма в тех событиях, поскольку о ней «умалчивают», как принято говорить, из политических соображений. Он вел переговоры в Пекине об освобождении некоего безумного американского генерала, ну, того, который отстрелил... интимные принадежности высокочтимой статуи в Запретном городе [17].

— Вы упомянули о «безумном американском генерале». Уж не о Маккензи Хаукинзе ли идет речь?

— Кажется, его так зовут.

— Но это же самый психованный из всех психопатов, сумасброд-фанат, едва не ввергший нашу планету в третью мировую войну! И Сэм еще представлял его интересы?!

— Да. В Китае. И, по-видимому, весьма успешно.

Арон несколько раз глотнул, прежде чем обрел голос.

— Ваш сын никогда и словом не обмолвился об этом в разговорах со мной, — произнес он чуть слышно.

— Ну, мистер Пинкус, вы же знаете военных: они о стольких вещах умалчивают, если я правильно это понимаю!

— Тихо-тихо, шито-крыто, — бормотал монотонно знаменитый бостонский адвокат, будто читал Талмуд. — А скажите, миссис Дивероу, а не говорил ли Сэмми...

— Сэм или Сэмюел, мистер Пинкус!

— Да, конечно... Так вот, не упоминал он этого генерала Хаукинза в разговоре с вами после того, как вернулся из армии?